Фрэнк Херберт - Создатели небес. Улей Хелльстрома

Фурлоу прокашлялся. Становилось все более очевидным, что Бонделли живет в мире грез.

— Конечно, все это не вызывает никаких сомнений, — начал Фурлоу. — Но разве не возможно, что даже если наш уважаемый окружной прокурор и подозревает, а может даже верит, что Мерфи сумасшедший, он посчитает более целесообразным казнить такого человека, чем направить его на лечение в госпиталь?

— Боже милостивый! Почему?

— Иногда психи бегут из лечебниц, — ответил Фурлоу. — А Паре общество выбрало для того, чтобы он защищал его даже от самого себя.

— Но ведь Мерфи, несомненно, сумасшедший!

— Вы не хотите слушать меня, — произнес Фурлоу. — Конечно, он сумасшедший. Именно этого люди и боятся.

— Но разве не должна психология…

— Психология! — фыркнул Фурлоу.

Пораженный Бонделли молча смотрел на Фурлоу.

— Психология — это просто один из современных предрассудков. Она ни хрена не может сделать для людей, вроде Джо. Мне очень жаль, но такова правда, и лучше, чтобы это стало известно сейчас.

— Если именно это вы сообщили Рут Мерфи, не удивительно, что она убежала, — заметил Бонделли.

— Я сказал Рут, что помогу ей как только смогу.

— Странная у вас манера помогать.

— Послушайте, — произнес Фурлоу. — Население нашего города готово к вооруженной защите своих домов, оно испугано и возбуждено. Дело Мерфи лишь высветило их потаенное чувство вины. Они хотят его смерти. Они хотят, чтобы с них сняли это психологическое давление. Вы не в состоянии стать психоаналитиком у всего населения города.

Бонделли принялся нетерпеливо стучать пальцем по столу.

— Так собираетесь вы помогать мне доказывать, что Джо сумасшедший?

— Я сделаю все, что только в моих силах, — но вы ведь знаете, что Джо отвергает такую форму защиты?

— Знаю! — Бонделли наклонился вперед, положив руки на стол. — Чертов дурак выходит из себя при малейшем намеке на то, чтобы привести в качестве оправдания его психическое состояние. Он продолжает что-то лепетать о каких-то неписаных законах!

— Глупо было нападать на Адель, — произнес Фурлоу. — Джо делает все, чтобы максимально усложнить задачу подтверждения его невменяемости.

— Нормальный человек пошел бы на такой обман, только для того, чтобы спасти свою жизнь, — заметил Бонделли.

— Ни на миг не забывайте это, — сказал Фурлоу. — Джо совершенно не способен представить себе, что он сумасшедший. Если он признается в этом — или даже подумает о такой возможности или о том, что ему необходимо притворяться, — то ему придется признать и то, что насильственное действие может быть бесполезным и бессмысленным. Чудовищность подобного допущения окажется для него гораздо хуже, чем просто сумасшествие. Сумасшествие для него гораздо предпочтительнее.

— Расскажете ли вы это суду присяжных? — тихо спросил Бонделли.

— Что Мерфи считает, что безопаснее отстаивать свою нормальность?

— Да.

Фурлоу пожал плечами.

— Кто знает, чему поверят присяжные? Джо может представлять собой сейчас пустую оболочку внутри, но эта оболочка может оказаться чертовски твердой. А у нас может не найтись средств, чтобы пробить ее. Все фибры его души сконцентрированы на необходимости казаться нормальным, поддерживать этот обман — как для него, так и для остальных. Смерть гораздо предпочтительнее второго допущения… ну прямо как у Оскара Уайлда.

— Каждый человек убивает то, что он любит, — прошептал Бонделли. Потом он снова повернулся и поглядел за окно. Облачко дыма все еще оставалось на прежнем месте. Он вскользь спросил себя, может, где-то под его окнами рабочие смолят крышу.

Фурлоу посмотрел на палец Бонделли, постукивающий по столу.

— Вся беда в том, — заметил Фурлоу, — что вы, Тони, — один из этих ужасных детей Г. К. Честертона. Вы невинны как ребенок, и уважаете правосудие. Но большинство людей безнравственны и поэтому склоняются к милосердию.

Будто и не расслышав его слова, Бонделли сказал:

— Нам необходимо простое и изящное доказательство для суда присяжных. Они должны быть ошеломлены осознанием того, что… — Он умолк и уставился на Фурлоу. — А ведь ваше предвидение психического срыва Джо отлично подходит для этого.

— Слишком специфично, — возразил Фурлоу. — Присяжные не поймут этого доказательства, не воспримут. Присяжные просто не замечают того, что выше их понимания. Их мысли тогда отвлекаются на посторонние вещи, вроде фасонов платьев, жучков в цветочном саду, как провести ленч, где отдыхать.

— Но вы ведь предвидели такой его срыв, разве не так? Рут правильно передала ваши слова.

— Да, это был психический срыв, я предвидел его. — Признание Фурлоу прозвучало почти как вздох. — Тони, разве вы внимательно слушаете меня? Это было преступление на сексуальной почве — кинжал, насилие…

— Он сумасшедший?

— Конечно, он сумасшедший!

— С юридической точки зрения?

— С любой точки зрения?

— Ну, тогда у нас есть юридический прецедент для…

— Психологический прецедент более важен.

— Что?

— Тони, с той поры, как я стал судебным психологом, мне стала понятна одна вещь: присяжные гораздо больше уделяют внимание тому, чтобы уловить мнение судьи об обвиняемом, чем выслушиванию адвоката. Присяжные до отвращения внимательны к замечаниям судьи. А любой судья принадлежит этому обществу. Общество хочет избавиться от Джо — хочет его смерти. Мы можем до посинения доказывать, что он сумасшедший. Никто из этих добропорядочных граждан не примет наших доказательств, даже если в глубине души будут чувствовать их правоту. Честно говоря, доказывая его сумасшествие, мы только ускорим вынесение ему приговора.

— Вы что, хотите мне сказать, что не можете заявить, что предупреждали о психической ненормальности Джо, но власти отказались принять меры, поскольку он принадлежал верхушкам этого общества?

— Конечно, не могу.

— Вы думаете, они не поверят вам?

— Не имеет никакого значения, поверят они или нет!

— Но если они поверят…

— Я уже сказал вам, Тони, чему они скорее всего поверят, и меня удивляет, что вы, адвокат, еще не поняли этого. Они поверят, что у Паре есть доказательства неверности Адель, но некоторые юридические тонкости, возможные уловки с вашей стороны препятствуют огласке этих грязных подробностей. Они поверят этому, потому что легче поверить именно в это. И никакое заявление с моей стороны ничего уже не изменит.

— Так вы хотите сказать, что у нас нет и шанса?

Фурлоу пожал плечами.

— Да — если судебное разбирательство начнется прямо сейчас. Но если вам удастся отложить его на некоторое время или же перевести его в другой округ…

Бонделли повернулся на стуле и посмотрел на облачко дыма за окном.