Пол Андерсон - Странник. Зима Мира

Холмы впереди переливались лунным светом. По одну сторону тропы поднялся лес, высокие деревья, покрытые перышками-листьями. С ветвей свисали спелые душистые ягоды. По другую сторону тянулись кусты, мелкий подлесок. То тут, то там мелькали шестиногие звери Рандеву. Они не боялись его, словно знали, что он не собирается стрелять в них.

Над землей плясали огоньки. Светящиеся насекомые с прозрачными крыльями вились над мягко фосфоресцирующими цветами. Шон открылся навстречу ночи, и память о жене отступила, утонула в этом потоке, уступив место ровному огню волнения.

Она стояла там, где они и условились. Прислонившись к дереву, смотрела, как он торопится навстречу. Шаги Шона становились все быстрее, и наконец он бросился бежать.

Номады искали 3-планету, планету земного типа. Планету, расположенную вдали от регулярных космических трасс, место встреч, на которое вряд ли наткнутся другие. За пределы района, выбранного для лагеря, они почти не выглядывали; все равно для них было шоком, когда пятьдесят лет спустя выяснилось, что на Рандеву все-таки есть местные жители. Дело было не в законах Союза, просто аборигены могли доставить неприятности.

Однако местные обитатели оказались очень славным народом, удивительно похожим на людей, и с совершенно непохожей на человеческую культурой. Они первыми пошли на контакт, быстро научились диалекту номадов и оказались очень любознательными. Однако о себе рассказывали мало, да и номады особенно не интересовались ими, как только выяснилось, что этим существам нечем торговать.

Местные жители великодушно подарили номадам тот район, который они уже заняли, с единственным условием, чтобы аборигенам никто не причинял вреда. Это условие было охотно принято и объявлено законом. С тех пор на встречах номадов изредка появлялся кто-нибудь из местных, чтобы немного поглазеть и снова исчезнуть. И больше ничего — на протяжении добрых полутораста лет.

Слепые, подумал Шон. Мы слепые и всегда были слепыми. Было время, когда люди считали себя единственными разумными существами во вселенной — и с тех пор мы почти не изменились.

Эта мысль ускользнула, уступив место изумлению. Перед ним стояло настоящее чудо. Шон замер, стук сердца грохотом отдавался в ушах.

— Илалоа…

Она молча глядела на него. У Шона перехватило дыхание.

Если бы не ошеломляющая, нечеловеческая красота, ее можно было бы принять за человека. Лоринианцы и были тем, чем мог бы стать человек через миллион лет эволюции. Стройные, мраморно-белые фигуры, движения, полные текучей грации, мягкие шелковые волосы цвета вороненого серебра, ниспадающие на плечи. Впервые он увидел Илалоа, когда «Странник» только прилетел на Рандеву и он ушел в холмы, чтобы побродить одному.

— Я пришел, Илалоа, — повторил он, ощущая неуклюжесть собственных слов. Она молчала, Шон вздохнул и уселся наземь у ее ног.

Говорить с ней было необязательно. Это с людьми он был одиночкой, запертым во мраке собственной черепной коробки, тщетно пытаясь достучаться до своих сородичей, но так и не получая ни ответа, ни ощущения близости. Язык был для него и мостом, и стеной; Шон знал, что люди разговаривают друг с другом потому, что боятся молчания. А с Илалоа он узнал тишину, и это было понимание, и не было одиночества.

«Оставьте местных самок в покое!» На других планетах об этом законе номадов не приходилось напоминать — кого могла привлечь жалкая карикатура на человека? Но здесь… Встретив это существо, эту женщину, больше чем женщину, он нарушил закон. Но ему в спину не вонзилось ни копье, ни стрела. Потом до сих пор им было нечего стыдиться.

Илалоа села рядом с ним. Он посмотрел ей в лицо — мягкие, плавные, милые черты, воздушные арки бровей над огромными фиолетовыми глазами, маленький вздернутый носик, нежные губы.

— Когда ты уйдешь? — ее голос был низким, переливающимся.

— Через три дня. Не хочу говорить об этом.

— Нам придется говорить об этом, — печально возразила она. — А куда ты уходишь?

— Туда, — он махнул рукой на усыпанное звездами небо. — От звезды к звезде. Не знаю сам. Я слышал, что на этот раз мы отправимся к новым территориям.

— «Туда»? — переспросила она, показав на Большой Крест.

— А? Да. К Стрельцу. Откуда ты знаешь?

Она улыбнулась.

— Мы слышим разговоры, даже в лесу. Ты вернешься, Шон?

— Если останусь жив. Но не раньше, чем через два года. Считай, больше. Четыре, может быть, шесть лет. Не знаю.

Он попытался улыбнуться.

— Но к тому времени, Илалоа, ты уже будешь… не знаю, как у вас заведено. И у тебя будут свои дети…

— А у тебя нет детей, Шон?

Это было бы самым естественным во вселенной — рассказать ей о том, что случилось. И он рассказал. Она серьезно кивнула, прикрыв пальцами его руку.

— Как тебе должно быть одиноко.

В ее голосе не было и следа сентиментальности, это была почти констатация факта.

— Я привык, — ответил он. И добавил с неожиданной горечью: — Не хочу говорить о расставании. Это и так случится слишком скоро.

— Если ты не хочешь уходить, то оставайся.

Он тяжело покачал головой.

— Нет. Это невозможно. Я не могу остаться, даже на планете, где живут люди. Номады живут меж звезд уже три сотни лет. Те, кто не выносили такой жизни, уходили, с планет приходили новые, те, кто сумели приноровиться, оставались. Разве ты не понимаешь, мы уже не просто культура или образ жизни. Мы — новая раса, это у нас в крови.

— Знаю. Я просто хотела, чтобы это было ясно тебе.

— Я буду скучать, — начал Шон. Слова цеплялись друг за дружку. — Мне даже страшно представить, как я буду скучать по тебе, Илалоа.

— Ты знаешь меня всего несколько дней.

— Это кажется дольше… или меньше… не знаю. Ладно. Не обращай внимания. Я не имею права говорить о некоторых вещах…

— Может быть, имеешь, — возразила она.

Ночная тишина неожиданно взорвалась грохотом его сердца.

Вы отправитесь к границе Звездного Союза, в район Стрельца, — объявила машина. — В качестве отправной точки рекомендована планета Звезда Карстена III, также называемая Нертус. Далее вы…

Директива не отличалась конкретностью и оставляла агенту почти полную свободу действий. Теоретически он мог и отказаться. На практике, впрочем, Тревильен Мика никогда не стал бы оперативным агентом Службы Координации Звездного Союза, если бы позволил себе выбирать задания.

Агенты Координации ни в коем случае не были головорезами и смотрели в лицо смерти достаточно часто, чтобы понимать — в ней нет ничего славного. Корди знали, что делают очень важную работу, но не отличались особым альтруизмом. Пожалуй, можно было даже сказать, что они любят свою работу.

Аэрокар беззвучно скользил по гравилучу над восточной частью Северной Америки. Внизу раскинулась необъятная зеленая равнина. Реки, леса, степь тянулись во все стороны до самого горизонта. Кое-где в зелени разбросанными искорками блестели дома, кое-где — целые поселения. Города исчезли, зато вся Земля превратилась в один большой город. С помощью транспорта и связи достичь самой далекой точки планеты проще, чем заглянуть к соседям; когда вся планета стала единой социально-экономической системой, она превратилась в один большой город с населением в полмиллиарда человек.