Фрэнк Херберт - Зелёный мозг

— С тех пор она сама не своя, — сказал Виеро. — С головой что-то не то, ты понимаешь? Мы смеемся над ней, шеф, но тут что-то не так.

Хуан облизал языком губы. Он чувствовал головокружение и жар.

— Насекомые, которые покусали ее, были такими же, как те, что были на вас, — сказал Хогар. В голосе его прозвучало извинение.

«Он меня разыгрывает!» — подумал Хуан.

— Я хочу видеть Чен-Лу, — сказал Хуан. — Сейчас же.

— Его сильно обожгло и он отравлен, — сказал Хогар. — Мы думаем, что он умирает.

— Где он?

— Здесь в платке, но я…

— Он в сознании?

— Синьор Мартиньо, он в сознании, но не в состоянии выдержать продолжительную…

— Здесь я приказываю…

Виеро и Хогар обменялись удивленными взглядами.

Виеро сказал: — Шеф, вероятно…

— Я увижусь с доктором Чен-Лy сейчас! — сказал Хуан. Он оттолкнул Хогара в сторону и вошел в палатку.

Это была мрачная дыра, особенно после солнечного утреннего света. Хуану потребовалось только мгновение, чтобы освоиться. В этот момент Хогар и Виеро вошли в палатку.

— Пожалуйста, синьор Мартиньо, — сказал Хогар.

Виеро сказал: — Шеф, может потом?

— Кто там?

Голос был тихий, но контролируемый и шел с раскладушки в дальнем конце палатки. Хуан различил очертания человеческой фигуры, вытянувшейся на раскладушке, по белым повязкам в полусвете он различил лицо Чен-Лу.

— Это Хуан Мартиньо, — сказал Хуан.

— А-а, Джонни, — сказал Чен-Лу, и голос его зазвучал сильнее.

Хогар прошел мимо Хуана, встал на колени у раскладушки и сказал: — Пожалуйста, доктор, не волнуйтесь.

Слова эти для Хуана показались странно фамильярными, но он никак не мог понять, отчего возникла такая ассоциация. Он подошел к раскладушке и взглянул на Чен-Лу. Щеки его опали, как будто после долгого голодания. Казалось, что глаза его утонули в двух черных ямах.

— Джонни, — сказал Чен-Лу, голос его упал до шепота.

— Тогда мы спасены.

— Мы не спасены, — сказал Хуан. И он снова удивился, что выпалил такую глупость.

— А-ах, тогда плохо, — сказал Чен-Лу. — Тоща все мы уйдем вместе, а-а? — спросил Чен-Лу. А сам подумал: «Какая ирония судьбы! Мой козел отпущения попался в ту же ловушку. Все суета!»

— Еще есть надежда, — сказал Хогар.

Хуан увидел, как Виеро перекрестился и подумал: «Дурачина!»

— Пока живем, а-а? — спросил Чен-Лy. Он взглянул прямо на Хуана. — Я умираю, Джонни, но большая часть прошлого ускользает от меня. — А сам подумал: «Мы все здесь умираем. А на моей родине — там, тоже все умирают. Либо голод, либо отравления, какая разница от чего?»

Хогар посмотрел на Хуана и сказал: — Синьор, пожалуйста, идите.

— Нет, — сказал Чен-Лу. — Останься. Мне надо что-то тебе сказать.

— Вы не должны утомляться, сэр! — сказал Хогар.

— Какая разница? — спросил Чен-Лу. — Мы пришли на запад, а-а, Джонни? Хотел бы я рассмеяться!

Хуан потряс головой. Спина его ныла и по коже рук прошло ощущение покалывания. Ему вдруг показалось, что внутри палатки стало светлее.

— Рассмеяться, — прошептал Виеро. — Матерь божья!

— Ты хочешь знать, почему мое правительство не пускает ваших наблюдателей? — спросил Чен-Лу. — Вот ведь шутка! Великий крестовый поход дал обратный залп в моей стране. Земля стала негодной. Ничего ее не спасает — ни удобрения, ни химикаты, ничего!

Мир рушился, и Хуан никак не мог собрать воедино все, что говорит китаец. Негодная? Негодная земля?

— Мы стоим перед лицом такого голода, какого не знало человечество, — прохрипел Чен-Лу.

— И все это из-за отсутствия насекомых? — прошептал Виеро.

— Конечно, — сказал Чен-Лу. — Что еще изменилось? Мы нарушили ключевые звенья экологической цепи. Конечно. Мы даже знаем, какие звенья… но сейчас уже слишком поздно.

«Негодная земля,» — подумал Хуан. Это было главное, и это надо было осмыслить, но голова была слишком горячей, и мысли разбегались.

Виеро, недоумевающий по поводу молчания Хуана, наклонившись к Чен-Лу, спросил: — Почему же ваши люди не признаются в этом и не предупредят нас прежде, чем будет слишком поздно и здесь?

— Не будь дураком! — сказал Чен-Лу, и в его голосе зазвучали прежние командные нотки. — Мы готовы потерять все, но не свой престиж. Я говорю это сегодня здесь, потому что я умираю, и потому что все вы ненадолго переживете меня.

Хогар встал и отступил назад от раскладушки, как будто боялся заразы.

— Нам нужен козел отпущения, ты понимаешь? — спросил Чен-Лy. — Вот почему меня послали сюда — найти нам козла отпущения. Мы сейчас боремся не просто за жизнь, за нечто большее.

— Вы всегда могли обвинить североамериканцев, — сказал Хогар с горечью в голосе.

— Я думаю, эта сторона уже так всем надоела, даже моему народу, — сказал Чен-Лу. — Мы сами это сделали, ты понимаешь? И уже нет хода назад. Нет… все, на что мы надеялись здесь — это найти нового козла отпущения. Британцы и французы дали нам некоторые яды. Мы их исследовали, но не добились успеха. Некоторые русские отряды помогали нам… но русские не перестроили всю страну — только до Урала. Они могли оказаться перед теми. же проблемами, как и мы и… ты понимаешь? Они бы выставили нас дураками.

— Почему русские ничего не сказали? — спросил Хогар.

Хуан посмотрел на Хогара и подумал: «Бессмысленные слова, бессмысленные слова.»

— Русские тихо двигают назад Уральскую линию в Зеленую зону, — сказал Чен-Лу. — Снова заселяют насекомыми, понимаешь? Нет… мой последний приказ был найти новое насекомое, типично бразильское, которые бы уничтожило многие ваши культуры… и за чье присутствие мы бы смогли свалить вину… на кого? Вероятно, на пограничников.

«Обвинить пограничников, — думал Хуан. — Да, все винят пограничников.»

— Поистине занимательная вещь, — сказал Чен-Лу, — это то, что я вижу в вашей Зеленой зоне. Вы знаете, что я вижу?

— Ты дьявол, — вскипел Виеро.

— Нет, просто патриот, — сказал Чен-Лу. — Так вам неинтересно знать, что же я вижу в вашей Зеленой зоне?

— Говори и да будь ты проклят, — сказал Виеро.

Вот это выдает его, думал Хуан.

— Я вижу те же признаки беды в вашей Зеленой зоне, которые поразили мой бедный народ, — сказал Чен-Лу. — Меньше фруктов, меньше урожаи — меньше листья, бледнее растения. Сначала это происходит медленно, но скоро все это увидят.

— Тогда, может быть, они прекратят раньше, чем будет слишком поздно, — сказал Виеро.

«Это глупость, — думал Хуан. — Кто когда прекращал раньше, чем было поздно?»

— Какой ты простодушный парень, — сказал Чен-Лy. — Твои правители такие же, как и мои: им ничего не надо, лишь бы выжить. Они ничего не увидят, пока не будет слишком поздно. Так всегда и во всех правительствах.

Хуан хотел знать, почему в палатке стало темно после частичного просветления. Он чувствовал жар, и голова его шла кругом, как будто он выпил слишком много спиртного. Рука коснулась его плеча. Он посмотрел на нее, с кисти перевел взгляд на руку… на лицо: Рин. В глазах ее стояли слезы.