Роберт Шекли - Три смерти Бена Бакстера

Когда лифт спустился в вестибюль, Бринн уже и думать забыл об индианке. У него выдался хлопотливый день. Он предвидел трудности в разговоре с Бакстером и хотел все заранее взвесить. Выйдя на улицу в серенькое, пасмурное апрельское утро, он решил позавтракать в "Золотом лотосе". Часы показывали двадцать пять минут одиннадцатого.

- Остаться бы здесь навсегда и дышать этим воздухом! - воскликнула Джанна Чандрагор.

Лан Ил слабо улыбнулся.

- Возможно, нам удастся дышать им в наше время. Как он вам показался?

- Уж очень доволен собой и должно быть, ханжа и святоша.

Они следовали за Бринном на расстоянии полуквартала. Его высокая фигура выделялась даже в нью-йоркской утренней толчее.

- А ведь глаз не сводил с вас в лифте, - заметил Ил.

- Заметила. Видный мужчина, не правда ли?

Лан Ил удивленно вскинул брови, но ничего не сказал. Они по-прежнему шли за Бринном, наблюдая, как толпа расступается перед ним из уважения к его сану. И тут-то и началось.

Углубившись в себя, Бринн налетел на осанистого румяного толстяка, облаченного в желтую рясу западнобуддистского священника.

- Простите, младший брат мой, я, кажется, помешал вашим размышлениям? - молвил священник.

- Это всецело моя вина, отец. Ибо сказано: пусть юность рассчитывает свои шаги, - ответствовал Бринн.

Священник покачал головой.

- В юности живет мечта о будущем, и старости надлежит уступать ей дорогу.

- Старость - наш путеводитель и дорожный указатель, смиренно, но настойчиво возразил Бринн. - Все авторы единодушны в этом.

- Если вы чтите старость, - возразил священник, - внемлите же и слову старости о том, что юности надлежит давать дорогу. И пожалуйста, без возражений, возлюбленный брат мой!

Бринн с обдуманно любезной улыбкой отвесил низкий поклон. Священник тоже поклонился, и каждый пошел своей дорогой. Бринн ускорил шаг: он крепче зажал в руке молитвенный посох. До чего это похоже на священника ссылаться на свой преклонный возраст как на аргумент в пользу юности. Да и вообще в учении западных буддистов много кричащих противоречий. Но Бринну было сейчас не до них.

Он вошел в кафе "Золотой лотос" и сел за один из дальних столиков. Перебирая пальцами сложный узор на своем молитвенном посохе, он чувствовал, что раздражение его проходит. Почти мгновенно вернулось к нему то ясное, бестревожное единство разума и чувства, которое так необходимо адепту праведной жизни.

Но пришло время помыслить о Бене Бакстере. Человеку не мешает помнить и о своих преходящих обязанностях наряду с религиозными. Посмотрев на часы, он увидел, что уже без малого одиннадцать. Через два с половиной часа он будет в конторе у Бакстера и...

- Что вам угодно? - спросил официант.

- Воды и сушеной рыбки, если можно, - отвечал Бринн.

- Не желаете ли картофеля фри?

- Сегодня вишья, и это не положено, - ответствовал Бринн, из деликатности понизив голос.

Официант побледнел, сглотнул и, прошептав: "Да, сэр, простите, сэр!", поспешил уйти.

Напрасно я поставил его в глупое положение, упрекнул себя Бринн. Не извиниться ли?

Но нет, он только больше смутит официанта. И Бринн со свойственной ему решительностью выбросил из головы официанта и стал думать о Бакстере. Если к лесной территории, которую он собирается купить, прибавить капиталы Бакстера и связи Бакстера, трудно даже вообразить...

Бринн почувствовал безотчетную тревогу. Что-то неладное происходило за соседним столиком. Повернувшись, он увидел давешнюю смуглянку; она рыдала в крошечный носовой платочек. Маленький сморщенный старикашка безуспешно пытался ее утешить.

Плачущая девушка бросила на Бринна исполненный отчаяния взгляд. Что мог сделать аскет, очутившийся в таком положении, как не вскочить и направить стопы к их столику!

- Простите мою навязчивость, - сказал он, - я невольно стал свидетелем вашего горя. Быть может, вы одиноки в городе? Не могу ли я вам помочь?

- Нам уже никто не поможет! - зарыдала девушка.

Старичок беспомощно пожал плечами.

Поколебавшись, Бринн присел к их столику.

- Поведайте мне свое горе, - сказал он. - Неразрешимых проблем нет. Ибо сказано: через любые джунгли проходит тропа, и след ведет на самую недоступную гору.

- Поистине так, - подтвердил старичок. - Но бывает, что человеческим ногам не под силу достигнуть конца пути.

- В таких случаях, - возразил Бринн, - всяк помогает всякому - и дело сделано. Поведайте мне ваши огорчения, я всеми силами постараюсь вам помочь.

Надо сказать, что Бринн-аскет превысил здесь свои полномочия. Подобные тотальные услуги лежат на обязанности священников высшей иерархии. Но Бринна так захватило горе девушки и ее красота, что он не дал себе времени подумать.

- В сердце молодого человека заключена сила, это посох для усталых рук, - процитировал старичок. - Но скажите, молодой человек, исповедуете ли вы религиозную терпимость?

- В полной мере! - воскликнул Бринн. - Это один из основных догматов западного буддизма.

- Отлично! Итак, знайте, сэр, что я и моя дочь Джанна прибыли из Лхаграммы, из Индии, где поклоняются воплощению даритрийской космической функции. Мы приехали в Америку в надежде основать здесь небольшой храм. К несчастью, схизматики, чтящие воплощение Мари, опередили нас. Дочери моей надо возвращаться домой. Но фанатики марийцы покушаются на нашу жизнь, они поклялись камня на камне не оставить от даритрийской веры.

- Разве может что-нибудь угрожать вашей жизни здесь, в сердце Нью-Йорка? - воскликнул Бринн.

- Здесь больше, чем где бы то ни было! - сказала Джанна. - Людские толпы - маска и плащ для убийцы.

- Мои дни и без того сочтены, - продолжал старик со спокойствием отрешенности. - Мне следует остаться здесь и завершить свой труд. Ибо так написано. Но я хотел бы, чтобы по крайней мере дочь моя благополучно вернулась домой.

- Никуда я без тебя не поеду! - снова зарыдала Джанна.

- Ты сделаешь то, что тебе прикажут, - заявил старик.

Джанна робко потупилась под взглядом его черных сверлящих глаз. Старик повернулся к Бринну.

- Сэр, сегодня во второй половине дня в Индию отплывает пароход. Дочери нужен провожатый - сильный, надежный человек, под чьим руководством и защитой она могла бы благополучно доехать. Все свое состояние я готов отдать тому, кто выполнит эту священную обязанность.

На Бринна вдруг нашло сомнение.

- Я просто ушам своим не верю, - начал он. - А вы не...

Словно в ответ, старик вытащил из кармана маленький замшевый мешочек и вытряхнул на стол его содержимое. Бринн не считал себя знатоком драгоценных камней, и все же немало их прошло через его руки в бытность его религиозным инструктором в годы Второго мирового джехада. Он мог поклясться, что узнает игру рубинов, сапфиров, изумрудов и алмазов.