Александру Громов - Тайна утренней зари

Все это хорошо известно радисту Владимиру Гордиенко. Но в тот же самый миг, когда пятый толчок сотряс космический корабль, все виденное и слышанное когда-то как бы провалилось в глубокую пропасть. Какая сила сбросила его туда? Инерция, которая в момент взлета пригвоздила пассажиров к их местам? Или же ожидание, которое напрягло все фибры души и достигло своего кульминационного пункта?

С этого мгновения ощущения Вовы сменяют друг друга с той же быстротой, с какой ракета врезается в космическое пространство. Первым его движением было прижать пылающее лицо к стеклу иллюминатора. «РИ-1» прокладывала себе дорогу в Космос почти перпендикулярно солнечным лучам. И в это же время позади ракеты Земля стремительно проваливалась в бездну. В первые секунды путешественникам казалось, что «РИ-1» висит над огромной чашей, в глубине которой таят контуры Москвы с зеленым ковром вокруг нее.

Но вот с момента взлета прошло тридцать пять секунд. «РИ-1» исчезает в море облаков, которые окружают планету на границе стратосферы — десять тысяч метров. Еще полторы минуты. Сквозь иллюминаторы виднеется беловатый ком, купающийся в лучах солнца, огромный мяч, завернутый в вату — это Земля, окруженная облаками. «РИ-1» пролетела первую сотню километров.

Четвертая минута полета. Влево от ракеты на фоне Земли сверкает золотым зернышком, отражая солнечные лучи, последний аванпост планеты — искусственный спутник, научно-исследовательская станция на рубеже межпланетного пространства. А еще через несколько минут наша Земля — жилище миллиардов людей — превращается в маленький голубой остров, затерянный в безбрежном океане Вселенной…

Новый мир, доселе неизвестный человеку, открывается взорам пассажиров космического корабля. Линзы перископа, повернутые в направлении полета ракеты, неустанно исследуют пространство впереди нее. На экране командного поста ясно обозначается диск Солнца, окруженный завесой добела раскаленных газов. «РИ-1» вышла из слоя земной атмосферы, и поэтому свет солнца не рассеивается в разные стороны. Что за тайны скрываются в водовороте солнечной радиации? Найдет ли в нем профессор Аракелян заколдованный ключ к искусственному климату?

Межпланетное пространство — мир контрастов. Солнечный жар граничит здесь с холодом ледяной пустыни. Ослепительный свет соседствует с тьмой вечной ночи. Стоит повернуть перископ к хвосту ракеты, и на экране появляются звезды, блестящие в бесконечной дали.

Валерий Андрианович Светлов, такой подвижный и беспокойный на Земле, здесь, на борту ракеты, выглядит совсем другим человеком. Его распоряжения коротки и решительны, его взор сосредоточен и неотрывно следит за показателями командного пульта. Остались позади первые минуты полета, когда сердце, казалось, стремительно проваливается в бездонную пропасть, и вместе с тем рассеялся целый рой сомнений и тревог. Одна мысль властвует над остальными: вперед, и только вперед!

В отличие от Валерия Андриановича Павел Летягин не испытал в момент взлета почти никаких необычных ощущений. Возможно потому, что точно знал из расчетов: после толчков при отлете скорость ракеты увеличивается постепенно, без всякого вреда для организма пассажиров. И в конце концов, когда твоя голова полна цифрами, забываешь, что ты, как и все смертные, имеешь право на гран страха… Цифры, расчеты… Павел бросает взгляд в угол кабины, где виднеется желтоватое лицо Грузя. В это утро он встретил профессора в одном из коридоров института. Неизвестно почему, юноше показалось, будто Грузь давно его поджидает. Старик взял Павла под руку и стал расспрашивать о родных и знакомых, о концертах сезона и новых моделях мебели. И тем же медовым голосом неожиданно произнес:

— Смотрю я на вас, Павел Сергеевич, и сердце прыгает от радости: такой молодой человек — и сделал все расчеты для полета ракеты! Другими словами, вы будете нашим проводником до Венеры. Только весело будет, если скажется малюсенькая ошибочка в этой массе расчетов, — захихикал профессор. — Ну, хотя бы возьмем на полградуса в сторону!.. Тогда, вне всякого сомнения, мы не попадем в сферу притяжения Венеры и начнем скитаться в бездне… Тогда наверняка отпадет у потомков охота совершать экскурсии по Вселенной.

С трудом подавив хихиканье, Грузь добавил тем же тоном:

— Нам, конечно, будет немного прохладно во время этого кружения по Космосу! Но будем надеяться, что через какую-нибудь тысчонку лет мы натолкнемся на какую-нибудь звездочку и тогда согреемся.

Теперь, находясь в кабине ракеты, Павел вспомнил этот разговор и посмотрел на Грузя. Назвать его утреннюю тираду глупой шуткой — значило бы ничего не сказать… И все же профессор без колебания вступил на борт корабля. «Малюсенькая ошибочка в этой массе расчетов»… Пока, однако, нет ни малейшего отступления от графика полета, вся аппаратура работает безупречно. С момента взлета прошло, — Павел ищет глазами электрический хронометр, — точно двадцать пять минут.

— Двадцать пять минут! — Павел вздрагивает и, чувствуя, что кто-то приближается к нему, крепко схватывает его за кисть руки.

— Это ты, Вова? Смотри на хронометр и постарайся навсегда запомнить это мгновение. Вот сейчас «РИ-1» превысила скорость в 11,2 километра в секунду и вышла из поля притяжения нашей планеты. Мы перестали быть пленниками слепой силы природы, которая называется земным тяготением. В первый раз в истории земли! Понимаешь, Вовочка?

Радист глядит на Летягина сверкающими глазами. Как и тогда, на поле, где он впервые увидел автоматический трактор, Вова испытывает радостное волнение, от которого у него захватывает дух. Все его существо трепещет от счастья.

— Да разве можно забыть подобное мгновение, дорогой Павлик! Скажем, выходит впервые на океанский простор молодой юнга… Или обессилевший путник, после долгих месяцев блужданий, достигает оазиса в песчаной пустыне… Такое не забудешь до последнего дыхания. Тем более теперь, когда мы стали властителями пространства, — заключает Вова мечтательно. Но в тот же миг глаза его немного тускнеют:

— А сказать точнее — ты, Павел, один из владык пространства. Мне еще слишком многое неизвестно, чтобы я мог числиться среди них.

Летягин с улыбкой глядит на племянника.

— Не волнуйся напрасно, Вова, — успокаивает он его. — В радиоделе ты же не птенчик, а небесную механику я тебе разъясню, как смогу… Подумал ли ты о том, например, что за полчаса ты успел поправиться и похудеть.

Взглянув на Вову, инженер почему-то вспомнил смущенного паренька, который таращил глаза сквозь стекла сказочного электромобиля. И, чтобы не оставлять его в недоумении, пояснил, что в момент взлета к обычному весу каждого тела, находящегося в ракете, прибавилась тяжесть, вызванная ускорением ее движения.