Сергей Смирнов - Прямокрылый

Однажды летним полднем 1980 года в маленький поселок Гужевайск со стороны речной пристани вошел человек. Он был невысок ростом, в плаще, в берете, из-под которого выбивались жесткие смоляные волосы. Такие же усы пиками торчали из-под носа. Глазки у него тоже были маленькими, плоскими и блестящими, и таилась в них какая-то нечеловеческая, хорьковая хитрость. Незнакомец передвигался легким скользящим шагом — он как бы стремительно плыл над поломанным, усеянным коровьими лепешками дощатым тротуаром. По сторонам он не глядел, как будто совершенно точно знал, куда нужно идти, хотя явно был здесь впервые.

Перейдя по деревянному мостику через заросшую осокой и камышом речку, на болотистом берегу которой резвились юные голопузые гужевайцы, приезжий вышел на центральную площадь. Площадь была совершенно безлюдна. Только брела по колени в пыли одинокая курица. Да еще на подоконнике открытого по случаю жары поссоветовского окна спал жирный полосатый кот.

Незнакомец, поблескивая глупыми глазками, прошел мимо окна, мимо пивного ларька и оказался перед двухэтажным деревянным домом — гужевайской гостиницей.

Он вошел внутрь. Внутри было сумрачно и прохладно. Зверски гудели мухи. Окошко администратора было наглухо закрыто. Незнакомец поскребся в него.

Фанерка откинулась и худая, как бы внутренне изъязвленная женщина, что-то жуя, воззрилась на посетителя.

Посетитель шелестящим голосом попросил люкс. Получил бланк и принялся заполнять его, пошевеливая острыми усами.

На столе администраторши, заляпанном чернилами, среди конторских гроссбухов, бланков, копировальной бумаги, калилась электроплитка. На плитке закипал облупленный чайник. Администраторша посмотрела, как фонтанирует пар, перевела взгляд на посетителя и вздрогнула: незнакомец шевелил усами, при этом усы вели себя так, будто существовали отдельно от лица. Лицо незнакомца оставалось совершенно непроницаемым, а пустые, чуть теплые глазки глядели не моргая, равнодушно, но в то же время и с каким-то гадким подспудным намеком.

Тут зашипела выкипающая вода, забултыхался, закулдыкал на раскаленной плитке облупленный чайник. Администраторша обожглась, выключая плитку, поднялась со стула, в сердцах швырнула ключ с увесистой грушей-номерком в окошко и захлопнула фанерку.

Фамилия нового постояльца была обыкновенная — Тараканов. Звали его тоже обыкновенно — Петр Иванович. Прописан он был в областном центре, а прибыл в Гужевайск, как явствовало из бланка, по служебным делам.

Пробыв в номере всего несколько минут, Петр Иванович спустился в вестибюль, прошелестел мимо окошечка (фанерка отодвинулась и на Петра Ивановича сверкнули два подозрительных глаза), и выбежал в духоту гужевайского полдня.

Путь Петра Ивановича лежал прямиком в поселковый совет. Оттуда он сноровисто, не вздымая густой горячей пыли, понесся в горку, туда, где в слабой тени разморенных сосен высился желтоколонный Дом культуры. Оттуда Петр Иванович проследовал в парикмахерскую, потом вернулся в гостиницу. Обедал он неизвестно где, а может быть, и совсем не обедал. Но в два часа пополудни вновь появился на площади. Под мышкой он держал рулон ярких афиш. Нырнул в здание поссовета, вынырнул оттуда с баночкой клея, и тут же налепил афишу на поссоветовскую доску объявлений.

Афиша гласила: Сегодня вечером в (фломастером было написано кривыми буквами — поселковом доме культуры) состоится выступление артиста областной филармонии иллюзиониста, фокусника П. И. Тараканова. В программе: фокусы, гипноз, превращения.

Через час подобные афиши появились везде, куда только мог проникнуть взор досужего гужевайца. Закончив расклейку, Петр Иванович пробрался в гостиницу и укрылся в своем люксе, заперевшись на ключ.

А ближе к вечеру вокруг афиш стали собираться посельчане, читали и перечитывали и делились соображениями. Многодетные мамаши, заслышав радостную весть, стремглав неслись домой готовить своих чад к вечернему представлению. Рассудительные отцы семейств сдвигали на глаза замурзанные кепки, скребли затылки, курили и сплевывали. Молодые гужевайцы, поигрывая глазами и бицепсами, приглашали в клуб местных красавиц. Гужевайцы совсем юные, выразив бурный восторг, тут же уносились по своим делам.

Солнце склонилось к горизонту. Улицы вновь обезлюдели, погружаясь в привычную дрему, когда у одной из афиш остановился молодой человек слегка загнанного вида. Это был молодой сотрудник районной газеты Виталий Жуков, месяц назад по распределению приехавший в райцентр и оказавшийся в Гужевайске по заданию: он должен был отразить бурный расцвет гужевайской культуры.

Виталий изучил афишу, и сердце его радостно забилось. Вот оно! Вот оно, кипение местной культуры!

Ему сразу полегчало, и он направился к пивному ларьку закрепить возникшее чувство глубокого удовлетворения.

Тем временем первые зрители уже бодро поднимались в горку. В самом клубе шли последние приготовления. Как обычно, было решено, что в первом отделении выступят местные таланты, в их числе народный хор Северное сияние и знаменитый на весь район балалаечник Ваня.

Пока зрители грызли семечки, расположившись на поляне перед клубом, на сцене вешали занавес и настраивали микрофон, народный хор торчал в гримерной и на все лады судачил о прибывшей знаменитости. Пришел балалаечник Ваня и принес последние новости: иллюзиониста нигде не видно, в его номере тихо, администраторша гостиницы Клава начеку. По случаю, Ваня рассказал и свою давно уже всем надоевшую историю про то, как лет тридцать назад в Гужевайск приезжали артисты из самой столицы, пели, пили водку, потом учинили в клубе скандал и драку, разбили аккордеон, а на прощание сперли у Вани его драгоценную самодельную балалайку. На этот раз Ваню выслушали до конца и не перебивали, чем Ваня остался весьма доволен. Насладившись вниманием Северного сияния, Ваня отправился к народу.

Народ занял все окрестности, заполнил лавочки и подходящие бугорки под соснами. Издалека доносилось гоготание парней.

Был здесь и знаменитый поселковый алкоголик Алкаша Гужевайский. Он бродил среди народа и косноязычно приветствовал всех направо и налево.

Начинало темнеть. Легкий ветерок развеял духоту, но не бодрил.

Наконец открыли клуб. В числе первых в зрительный зал вошел Виталий Жуков, которого контролеры пропустили без билета, по редакционному удостоверению. Витя удобно расположился в первом ряду. А когда почти весь ряд оказался заполненным, Витя вдруг обнаружил, что его соседом стал Алик Гужевайский. Утешившись тем, что Алик, едва почувствовав под собой надежную опору, моментально уснул, Витя воззрился на сцену.