Жан ля Ир - Иктанэр и Моизэта

— Исключая Иктанэра! — ответил Сэверак.

— Именно! И вы проникли сюда тайком, как вор! Что вы тут делаете? Отвечайте! Или же немедленно уходите. Знайте, что мне достаточно нажать пальцем эту кнопку, которой я, смотрите, касаюсь, чтобы сюда немедленно прибежал мой отец, чтобы у этой двери с оружием в руках оказался Сципион. Сейчас же отвечайте или уходите. Через минуту я дам сигнал.

Это было сказано таким тоном, что Сэверак сразу понял, что всякий насильственный поступок для него гибель. И он тут же надел на себя личину страданий и униженности. Он был так же лицемерен, как смел.

— Моизэта, — произнес он, — я люблю вас… Я не мог сопротивляться толкавшей меня страсти. Не доводите меня до отчаяния.

Он замолчал, словно подавленный волнением.

— И это все? — спросила Моизэта после минутного молчания.

Сэверак понурил голову.

— И это окончательный приговор? — смертельно побледнев, спросил Сэверак.

— Окончательный.

— Вы не оставляете мне никакой надежды?

— Никакой.

Если бы в эту минуту Сэверак мог припомнить свое решение о торге и постепенном завоевании Моизеты, то этот краткий ее ответ, его заставил бы снова отказаться от своего плана. И он отбросил всякую мысль о завладении Моизэтой при содействии Оксуса и Фульбера. Он отказался от всякой умеренности, от всякой дипломатии, рассчитанной на долгий срок, и всецело отдался несдерживаемому ничем порыву и опасному безумию страсти.

— В таком случае, — воскликнул он, вскочив и сверкнув глазами, — тем хуже для вас и тем хуже для вашего отца.

— Это — угроза? — прервала его Моизэта, протянув руку с кинжалом к сигнальной кнопке, — тогда я зову отца и Сципиона.

— Нет! Нет! Умоляю вас! Подождите! — простонал Сэверак, упав на колени. — Моизэта! Я был безумцем! Я вас слишком люблю! Простите меня! Простите, — и с умоляюще простертыми руками, с прерывающимся от рыдания голосом, он пополз к Моизэте.

При виде этого плачущего мужчины, молодая девушка разжалобилась и все ее негодование исчезло. Ее собственные глаза наполнились слезами. Как бы затем, чтобы поднять Сэверака, она протянула к нему руки, оставив на столе кинжал.

Как молния он бросился на Моизэту, повалил ее на постель и грубо зажал ей рукою рот, дабы не дать раздаться готовому сорваться крику о помощи… Затем, раньше чем девушка могла сообразить, как защищаться, он завязал ее длинным шелковым шарфом, бывшим на ее плечах, и фуляром забил ее рот.

От испуга и потрясения Моизэта впала в беспамятство. Сэверак этого даже не заметил. Весь поглощенный своим преступным замыслом, он взвалил ее бесчувственное тело себе на плечи, вышел в корридор и запер за собой дверь, выходящую на лестницу. Минуту спустя, он уже был в своей собственной комнате и положил Моизэту на свою постель.

— Наконец, она — моя, — проговорил он. — И навсегда! Но не опоздать бы! Могли услышать!

Он достал часы.

— Четыре часа. У меня еще есть время!

И оставив бесчувственную Моизэту одну, он устремился на лестницу, спустился на четыре ступеньки и углубился в тьму какой-то галлерей, где не светилось ни одной электрической лампы…

Тем временем другая, еще более необыкновенная и еще более важная по последствиям сцена произошла в лаборатории.

Покинув Моизэту, ее необыкновенный возлюбленный бросился в море и направился к подводному гроту, предшествующему наполненному водой помещению, где обычно жил Иктанэр.

Едва пройдя решетку, он встретился с монахом, который его ждал.

— Вот и вы, сын мой! Как вы нас встревожили!

— Отец мой, — серьезно ответил Иктанэр, — пожалуйте за мною.

И ни слова не говоря больше, молодой человек быстро направился к отверстию, через которое грот сообщался с колодцем, ведущим в лабораторию.

Разумеется, Иктанэр не знал расположения подземелий Затерянного острова. Но он много раз наблюдал жесты и движения Оксуса и Фульбера в то время, когда они появлялись из подземного грота. С другой стороны, он знал лабораторию, так как часто видел ее сквозь стекла аквария. Благодаря, наконец, указаниям, которые дала ему с своей стороны Моизэта, он постепенно дошел до вывода, что Оксус и Фульбер, чтобы выйти из грота, должны были подняться по колодцу или по лестнице, до уровня лаборатории.

К великому изумлению Фульбера, который не мог поверить собственным глазам, Иктанэр прямо подошел к отверстию, нажал плохо замаскированную в расщелине скалы, костяную кнопку, и дверь раскрылась.

Ошеломленный, но храня все свое хладнокровие, монах бросился вслед за Иктанэром. Колодец был освещен. Нижняя дверь его закрывалась автоматически, и также автоматически открылся верхний трап. В двадцать секунд Иктанэр поднялся наверх. Не так скоро, как он, — так как для подъема приходилось держаться за железные, расположенные лестницей, скобы, за ним следовал Фульбер. Когда, наконец, с сердцем, бьющимся от величайшего волнения, какое только он испытывал в своей жизни, монах вступил на пол лаборатории, он прежде всего увидел Иктанэра, молча и сурово взирающего на Оксуса, который, бледнее смерти, что-то невнятно бормотал и в оцепенении стоял пред ним, опершись спиной на стену.

— Оксус! — ужасным голосом воскликнул Фульбер. — Оксус, скорее раздень меня! Раздень меня!

Это приказание привело ученого в чувство. Со всей ловкостью своих рук, привыкших упражняться с тонкими вещами и опасными материалами. Оксус живо освободил монаха от тяготившего его скафандра.

С почти презрительной улыбкой, блуждавшей на его крепко сжатых губах, Иктанэр молча смотрел на этих двух людей, которых до сих пор он чтил, как божества.

— Что это значит? — пробормотал Оксус, как только, освободив свою голову и тело от подводного одеяния, монах преобразился в то, чем он был в действительности.

— Говори по-каталонски, — крикнул Фульбер и сам употребил это наречие, которого не знал их ученик. — Что-то случилось необычайное, что нам нужно раскрыть немедленно. Готова ли электрическая батарея?

— Зачем?

— Ты еще не понимаешь? — завопил монах, бросая на невозмутимого Иктанэра самый страшный взгляд.

— Убить его? — проговорил Оксус.

— Да, если будет нужно!

— Его, — наше создание! Нашу мощь! Нашу надежду!

— Он нас погубит! Слушай, Оксус: разве он был бы здесь, и видел бы нас, как видит теперь, если бы не случилось чего-то важного, что обнаружило ему, что мы были в отношении его обманщиками? Посмотри на него! Суди по его манере! А скоро он нас и смертельно возненавидит!

— Да! Да! Нас предали!

— Надо узнать, что такое произошло, что он узнал и чего он хочет? А затем… Если он не подчинится нашей воле, то его надо убить и создать нового Иктанэра. Ты обут в изоляционную обувь? Да, я тоже! Он наоборот! У него под ногами есть лишь кожаные ремни, придерживающие нижний край его одежды. Куда бы он ни двинулся со своего места, его тело везде будет касаться медных полос в цементе пола. Поди к электрической батарее и, по моему приказанию, ты пустишь всю силу тока. Он его поразит, как молнией. Ступай, ничего не говори! И если будет нужно, то повинуйся, Оксус, слышишь — повинуйся! Вопрос идет о нашей собственной жизни.