Жан ля Ир - Иктанэр и Моизэта

Если до 31 ближайшего марта этот флаг не будет поднят, или если вы обманете нас, подняв его незаконно, то начнется беспощадная война.

А теперь пусть отведут меня туда, откуда взяли. Больше мне нечего сказать. Обсудите и действуйте.

Я сказал все!

Прошла минута ненарушимого молчания. Затем поднялся легкий ропот. Но г-н Уайт энергично предупредил готовившуюся разразиться манифестацию. Он поднялся и повелительным голосом произнес:

— Господа, никто не должен говорить! Адмирал Жерминэ, отведите Неизвестного. Конгресс его выслушал.

Иктанэр приготовился сходить с трибуны, как вдруг произошел необычайный случай: с одной из трибун для публики раздался громкий голос, произнесший следующие слова:

— Господа, Неизвестный солгал! Их не двое борются с целым миром, а лишь один; он — один, один! Не пускайте его уйти!..

И когда все конгрессисты и все присутствовавшие в зале зрители повернулись в ту сторону, откуда раздались эти чрезвычайный слова, и когда сам испуганный Иктанэр замер на месте, — видно было, как на одной из трибун поднялся освещенный со всех сторон человек, выступил наперед своей ложи и среди томительной тишины, воцарившейся в огромной зале, крикнул:

— Я — Шарль Сэверак!

Это было подобно удару грома и парализовало всю залу. Но Иктанэр в одно мгновение понял, что должно затем произойти. Шарль Сэверак откроет конгрессу все тайны Затерянного острова. И ему, Иктанэру, нет другого исхода, как пользуясь общим замешательством, самому исчезнуть из залы и добраться до моря.

Эта мысль пронеслась в его голове в одну секунду. И моментально он ринулся вперед.

Дверь, через которую он вошел, была открыта. Обнажив кинжал, который он носил на поясе, он устремился к этой двери. В общей суматохе он расслышал голос Сэверака, который кричал:

— Держите его! Держите!

Но он уже был вне залы. В том смятении, которое произвел этот совершенно неожиданный эпизод, никто не догадался преградить ему путь.

Иктанэр стремглав пронесся по длинному коридору и бросился через открытое окно наружу. Он был на воздухе, во мраке садов, окружающих Лоншанский дворец.

Живо он постарался ориентироваться. Так как дул мистраль, то он сразу понял, с которой стороны от него было море. И он побежал, окружил дворец и вдруг увидел пред собой перспективу Лоншанской аллеи.

Он бросился на Ланшанский бульвар.

Бегство Иктанэра немедленно породило величайшее замешательство. Солдаты, образовавшие цепь, с инстинктивным ужасом смотрели, как мимо них следовало это страшное существо, серебристая чешуя которого сверкала при свете заженных факелов, фонарей и электрических шаров. Наиболее растерявшиеся стреляли из ружей. Иктанэр легко и ровно несся вперед, обгоняя своих преследователей каждую секунду и уже вдыхая своими раздувшимися ноздрями сырой морской воздух.

Крик радости вырвался из его груди. Пред ним расстилались совершенно прямые аллеи Мельяна, и вдали, в самом низу, в Канебьеры, он уже разглядел хорошо знакомые ему сигнальные огни иллюминованных судов.

При виде совсем близкого спасения он удвоил свою быстроту. И тогда, как впереди себя он видел тройную цепь солдат, еще остававшуюся неподвижной, позади себя он уже чувствовал ужасный шум и стремление огромной бешеной толпы и слышал трескотню выстрелов.

И вдруг он почувствовал словно удар хлыста по левой руке. В смущении он остановился. И увидел, как выше локтя у него сочилась красная кровь. Его охватила дрожь.

С криком он бросился бежать дальше, сопровождаемый градом выстрелов, так как теперь, видя, что одна пуля попала, начали стрелять в него все солдаты. Большая часть пуль попадала в солдат, образовавших цепь; но об этом никто не думал. Страшная и без того толпа ежеминутно росла от солдат, которые присоединялись к ней по пути Иктанэра, и еще больше от народных масс, которых больше ничто не сдерживало. Вся эта лавина думала лишь об одном: об этом серебристом человеке, об этом враге, Неизвестном. И те, у кого не было ружей, чтобы стрелять, испускали дикие крики, проклятия и угрозы смерти…

Но Иктанэр уже достиг набережной Старого порта.

Иктанэр прыгнул, почуствовал удар и прохладу воды и пошел ко дну, прошептав:

— Спасен!..

С первых же взмахов рук он убедился, что его левая рука действует без всякой помехи, и подумал:

— Пуля меня только контузила!

И счастливый, убежденный теперь, что разыщет Моизэту, раз Сэверак обнаружил себя сам, он покинул глубины и поплыл почти у поверхности воды. Позади себя он слышал характерные звуки ударов весел и пароходных винтов.

Он поднял голову над поверхностью воды и, обернувшись назад, увидел идущим прямо на него небольшое судно, в котором он узнал «Циклон». Он опустился под воду, рассмотрел в воде линию киля и посторонился, чтобы не быть им разузнанным. А когда миноносец прошел над ним, то он ухватился за нижнюю скобу для сходней и, не тратя сил, понесся вперед.

Две минуты спустя он выпустил скобу на линии форта. Его «Торпедо» лежал закрепленный в подводных скалах, служащих фундаментом этого укрепления. Он лег на свое место на палубе, запер пояс, который его здесь поддерживал, и, пустив в ход свой двигатель, живо настиг «Циклон», за которым и пошел, держась ровно на два метра ниже киля миноносца.

На палубе «Циклона» спереди стояли адмирал Жерминэ, лейтенант Сизэра и мичман Сэнт-Клер. Они говорили о разыгравшемся чрезвычайном происшествии, обсуждали хитрость Иктанэра, допуская, что это именно была хитрость и что Сэверак о нем не солгал. После короткого разногласия они сошлись на том, что Сэверак, должно быть, сказал правду, так как, если бы Иктанэр был не один в своем роде, то ему не было бы никакой нужды спасаться бегством.

Но вдруг сильнейшее сотрясение всколыхнуло миноносец, и все трое людей повалились на палубу. С хладнокровием, которое для моряков является бессознательной привычкой, они поднялись на ноги, и адмирал проговорил:

— Что это такое случилось? Мы на что-то наткнулись? Но это невероятно в этом месте!

Сизэра только что собирался высказать свое мнение, как вдруг справа, с поверхности моря раздался зов:

— Адмирал! Адмирал Жерминэ!

— Это Неизвестный! — прошептал вздохнув Сэнт-Клер.

Все трое офицеров повернулись в ту сторону, откуда доносился голос. Экипаж, задыхаясь сгруппировался вокруг них. «Циклон» был неподвижен на одном месте и его тихо колыхали волны.

— Адмирал Жерминэ! — повторил во мраке тот же голос.

— Прожектор, туда! — прошептал адмирал, показывая рукой направление голоса.

И в то время, как Сент-Клер сам, бросился зажигать и направлять электрический прожектор, адмирал крикнул:

— Я — здесь! Кто мне говорит?

— Если 1-го будущего мая свободная Моизэта и закованный Сэверак не будут одни оставлены в лодке около полудня в миле расстояния к югу от маяка Плянье, то я возобновлю войну. Прощайте, адмирал!..