Ольга Грибова - Водоворот

— Вот ведь…, — Андрей не успел закончить фразу, но я и так догадывался, что ничего приличного в данной ситуации он сказать не мог.

Брошенная зажигалка благополучно миновала решетку и, как бутылка за секунду до этого, ударилась в грудь вампира. «Zippo» была изготовлена на совесть: проделанные в полете кульбиты не повредили огню. Одежда вспыхнула мгновенно. Я был не против разделить восторг игрушек по поводу горящего вампира и с большим удовольствием поджарил бы на этом костре пару зефиренок, если бы не четкое понимание одной простой истины — умрет Андрей и нам всем тоже конец.

Я сдернул рубашку, не утруждая себя расстегиванием пуговиц, которые каскадом посыпались на пол, и попытался сбить пламя. Надо отдать должное Андрею — для ходячего факела он вел себя более чем достойно. Ни орал, ни носился по подвалу, лишь старался затушить огонь руками. Общими усилиями мы кое-как справились с этой проблемой. Из одежды на вампире остались только брюки, да и тебе больше походили на шорты. Рубашка полностью сгорела, как и кожа под ней. Грудь, лицо и руки пострадали сильнее всего и теперь напоминали плохо прожаренный шашлык с кровью. Только абсолютно черные глаза зло сверкали на лице, как два бриллианта. Ох, не хотел бы я оказаться сейчас на месте кукол!

Пока мы боролись с огнем, игрушки времени даром не теряли. Они спрыгнули на пол и направились к нам. Я старался не обращать внимания на боль в левой ноге, но терпеть её было сложно. Стоило пламени утихнуть, как я пнул маленькую вредину и присел, чтобы осмотреть потери. Из стопы ушком вверх торчала иголка. Похоже, проказники решили вооружиться.

Из дыры появилась голова Ксюши. Она озабочено осмотрела поле сражения, задержав взгляд на обгоревшем Андрее, и прошептала:

— Заманите их поближе к алтарю.

Мы с вампиром, отбивая очередную атаку, одинаково возмущенно посмотрели на девушку. Можно подумать, мы тут развлекаемся. Попробовала бы сама разобраться с этими бестиями.

Видя, что дела идут из рук вон плохо, к нам на выручку поспешила Амаранта. Втроем мы не без труда пробились к дыре в стене. Я первым нырнул в отверстие, радостно заметив, что одна из кукол последовала за мной. Постепенно поле боя переместилось в грот. Поначалу игрушки не обращали внимания на смену обстановки. Но после того как Андрею удалось бросить одну из них на алтарь, где та и осталась лежать, словно кто-то приклеил её к поверхности камня, куклы заволновались. Пригвожденная к надгробию белокурая проказница махала в воздухе руками и ногами, как черепаха, упавшая на спину, и верещала так, что барабанные перепонки не лопались только чудом. Наблюдая за страданиями своей подруги, куклы приуныли. Их пыл начал остывать, движения стали более скованными, они все чаще промахивались.

Амаранта извернулась и схватила одну из игрушек. Та кусалась и брыкалась, но девушка стойко переносила боль. Опустив куклу на алтарь, она победно мне улыбнулась. Осталось две.

Увы, я не мог позволить себе такой роскоши — пожертвовать собственными руками. Если кожа на пальцах Эмми почти мгновенно начала восстанавливаться, то мне понадобилось бы пройти долгий курс реабилитации. Поэтому я решил действовать хитростью. Мне удалось усыпить бдительность темноволосой куклы и она, пятясь от грозного меня, практически сама прижалась спиной к алтарю. Этого оказалось достаточно, чтобы увязнуть.

Последнюю оставшуюся на свободе игрушку мы теснили все вместе. Как стая голодный волков мы окружили малышку со всех сторон, отрезая ей путь к спасению. Большие глаза испуганно таращились на нас, но мы, наученные горьким опытом, не купились на внешнюю безобидность.

Не прошло и час, как все куклы заняли свои места на алтаре. Настало время совершить обряд. Все, кроме Ксюши, отступили назад. В этой партии роль ведущего отводилась магу.

Ксения распростерла руки над алтарем и принялась читать заклинание. Я не вслушивался в звучание латинских слов, куда интереснее было наблюдать за происходящим с куклами. С каждым новым звуком заклинания их черты менялись. Словно туловища положили в печь и теперь медленно плавили на огне. Фарфор то расплывался, искажая линии подбородков, губ, носов и глаз, то снова принимал старую форму. Но с каждым разом все меньше жизни оставалось в широко распахнутых глазах, все равнодушнее становились улыбки. Так продолжалось до тех пор, пока последние капли жизни не покинули маленькие тела, легким облаком взвились к потолку грота и растворились там, точно никогда их не было. На алтаре теперь лежали четыре обычные игрушки. Единственное, что хоть как-то отличало их от собратий — это внешняя непривлекательность.

— Вот и все, — устало произнесла Ксюша. — Надо сжечь куклы.

….Костер на заднем дворе разгорался быстро. Ветер раздувал пламя, языки огня плясали, как будто пытались вырваться на свободу.

— Пора, — Ксюша кивнула мне.

В последний раз я посмотрел на фарфоровое лицо белокурой куклы. В её чертах было столько невинности, казалось просто невозможным, что она была соучастницей всех произошедших в доме преступлений. Похоже, я начал понимать Гладкова. Дети есть дети. Защитой им служит особая аура чистоты.

Резко выдохнув, размахнулся и бросил игрушку в костер. Не знаю, чего я ожидал: криков, взрыва или какой-нибудь чертовщины. Но ничего подобного не было и в помине. Кукла упала ровно в центр пламя. В течение нескольких секунд она оставалась неизменной, но потом её лицо сморщилось и растрескалось. За считанные мгновения пламя сожрало белые кудри. Вверх потянулся дымок. Запахло паленной плотью. И это, пожалуй, была единственная странность. Словно мы жгли не фарфоровую безделушку, а вполне реального человека. Остальные три куклы последовали за подругой.

Дима кинул в костер принесенную им фотографию семейства Гладковых.

— На всякий случай, — пояснил он, и я не стал спорить.

Мы вернулись в дом. Надо было отдохнуть и подкрепиться.

— Получим причитающиеся нам денежки и можно отчаливать, — брат выглядел довольным. Он развалился на кухонном стуле и с неизменным аппетитом уплетал бутерброды.

Я посмотрел в окно. Даже в темноте силуэт люстры четко выделялся на фоне дерева и мрачно пробормотал:

— Боюсь, как бы нам самим не пришлось платить.

— Подумаешь, — Дима пожал плечами. — Производственные издержки. Мы, между прочим, им жизнь спасли.

Ксения кивнула в знак согласия и положила еще одни бутерброд на Димину тарелку. Отчего-то эта почти семейная идиллия начала меня раздражать, и я решил прогуляться. Конечно, рассчитывая встретить Амаранту, но волей судьбы мне попался совсем другой собеседник.

Андрей стоял неподалеку от входной двери, и как будто поджидал меня.