Ольга Грибова - Водоворот

Влад провел рукой по волосам. Он всегда так делал, если ему требовалось собраться с мыслями, и в тон мне ответил:

— Я не сержусь.

Я видела: это еще не все, что он намеревался сказать, поэтому терпеливо ждала продолжения. И оно не заставило себя ждать:

— Стоит, наконец, признать, что ничего у нас не выйдет. Крайне эгоистично пытаться удержать тебя. Что я могу тебе дать?

— Не правда! — возразила я с жаром. Ноги сами понесли меня вперед, я и не заметила, как присела перед Владом на корточки и взяла его руки в свои. — Ты даешь мне свою любовь. О таком богатстве я и мечтать не смела.

Влад изобразил блеклое подобие улыбки и убрал выбившийся из прически локон мне за ухо. В этом простом жесте было столько теплоты и заботы, что я еле сдержала стон разочарования, когда он убрал руку от моего лица.

— Значит, все будет по-прежнему? — поинтересовалась я с надеждой.

— Если ты этого хочешь, — он пожал плечами.

— А чего хочешь ты?

На секунду Влад задумался, и мне показалось: сейчас он скажет что-то действительно важное и все сразу наладится. Но следующие слова охотника полностью меня разочаровали.

— Я устал и хочу спать, — вполне серьезно заявил Влад.

И вот тогда я разозлилась. Подумаешь, один раз оступилась? Неужели он теперь всю оставшуюся жизнь будет мне это припоминать? К тому же я совершенно не желала целовать Андрея и уж конечно меньше всего хотела, чтобы наш поцелуй увидел Влад.

Злость закипала во мне, как вода на огне. Срочно требовалось куда-то её выплеснуть. Но я понимала, что любое неверное слово может привести к разрыву отношений, поэтому решила действовать молча и воспользовалась тактикой Андрея.

Я вложила в поцелуй всю силу своей любви и страсти. Языком тела попыталась рассказать Владу, как неистово я в нем нуждаюсь, как много он значит для меня. Но Влад внезапно грубо оттолкнул меня, так что я чуть не упала назад и лишь чудом удержалась на корточках. Удивленная таким поворотом, я присмотрелась к охотнику. Готова поклясться, что на его лицо было ни что иное как отвращение. Однажды он уже смотрел на меня так, и я отлично помнила, чем это закончилось: в тот раз он меня бросил.

От душившей меня боли выступили слезы, но Влад ничего не заметил. Подняв руку к губам, он, не скрывая брезгливости, тыльной стороной ладони вытер их. В ту минуту, когда я думала, что умру от рвущих грудь тоски и безысходности, он произнес:

— Ты буквально полчаса назад целовала мертвеца.

Услышав причины его неприязни, я испытала двоякое чувство: замечательно, что проблема не во мне, но если вдуматься я сама всего-навсего ходячий труп. Вскочив на ноги, я взглянула на охотника сверху вниз.

— Не хочу тебя огорчать, но моё сердце тоже не бьется.

Влад поднял голову, чтобы видеть меня и произнес:

— Ты — другое дело.

— Можешь ненавидеть Андрея, но отрицать, что мы с ним схожи бессмысленно.

На этот раз пришла очередь Влада сердиться, и его гнев не заставил себя ждать. Охотник неторопливо поднялся с кровати. Казалось, злость прибавила ему роста. Я испугано пискнула и отступила к стене.

— Я могу тебе кое-что рассказать об Андрее, — Влад говорил медленно, тщательно выбирая слова, словно просеивал муку. Он совершенно точно наслаждался каждой произнесенной буквой. — Помнишь свою названную сестру Марину? — я слабо кивнула в ответ, не догадываясь, куда он клонит. — Ты как-то говорила, что Андрей рассказывал, будто её убили охотники. Так это ложь. От начала до конца. Её собственноручно прикончил Грэгори за то, что она, следуя твоему примеру, попыталась сбежать. Андрей тебе соврал, — для пущей убедительности повторил Влад.

— Что за глупость? Откуда ты это взял?

— Один питерский охотник поведал.

— Он все придумал. Это охотники убили Маринку!

— Зачем охотнику врать о таком? Сама подумай. Да мы гордимся очередным убитым вампиров, ставим зарубки, если хочешь, и уж точно не скрываем свои победы.

Вслух я еще сопротивлялась, но внутри уже точно знала: Влад говорит правду и тот охотник, которого он упомянул, тоже был искренен. Во мне с каждой секундой росла и крепла глухая обида. Как Андрей посмел меня обмануть? Ведь именно благодаря его словам я сдалась в своё время на милость Грэгори и допустила непростительную ошибку, позволив себе стать тем чудовищем, которых так презирала и ненавидела. Неужели он умышленно пошел на такое, желая принудить меня жить по своим правилам?

В голове образовался вакуум. Влад что-то продолжал говорить, но я уже не слушала. Его слова долетали до меня искаженным, точно им пришлось преодолеть большое расстояние, прежде чем достичь моих ушей. Вдруг стало нечем дышать, и я поняла, что если немедленно не выйду на улицу, то просто задохнусь от нехватки кислорода. Глупо, конечно, ведь мое тело не нуждается ни в чем подобном, но все же, с трудом переставляя ватные ноги, я поплелась к двери. Влад не пытался меня остановить, и я была благодарна ему за это.

Прохладный осенний ветер остудил пылающую кожу. Напряжение, кольцом давящее грудь, постепенно отступало. Его место заняла безнадежная тоска. Все могло быть по-другому, я могла быть другой. Не пришлось бы тащить на себе весь этот груз былых ошибок, если бы Андрей тогда сказал мне правду. Лица всех, кому я причинила боль встали перед внутренним взором, и я заплакала: тихо и обречено.

Следующий день выдался удивительно солнечным. У Глеба не было причин бояться солнечного света, поэтому он не позаботился о плотных шторах. Пришлось крайне осторожно передвигаться по дому, лавируя между лучами, что приникали в комнаты через тонкий тюль.

Охотники собрались за завтраком на кухне. Они удобно расположились за большим обеденным столом. Приехала Оксана — мать Ксении — придирчиво осмотрела дочь и немного успокоилась, так как результат осмотра ее удовлетворил. Для меня выйти на кухню, где во всю стену красовалось огромное окно, было равносильно самоубийству. Поэтому я наблюдала за людьми, стоя в прихожей. Та на данный момент была для меня самым безопасным местом в доме.

Влад сидел хмурый, но в его мрачном настроении появились кое-какие проблески. Например, он явно чувствовал себя виноватым из-за своей вчерашней излишней откровенности. Он даже пытался извиниться и пошел на попятную, заявив, что охотник, который рассказал ему про Марину, мог ошибиться. Да и мало ли Марин среди вампиров? На это я вежливо ответила, что он возможно прав. Но про себя давно решила: тот охотник не соврал. Но к чему говорить это Владу? Я и так была безмерно рада установившемуся между нами хрупкому миру.

День шел своей чередой. Без известий от Павла нам ничего не оставалось, как маяться дурью. Димка — виртуоз по этой части — придумал стрелять по банкам. Его идею неожиданно поддержали Виктор с Глебом и все ушли во двор, куда мне ходу не было. Я осталась в доме, бездумно наблюдать за экраном телевизора, где разыгрывалась какая-то очередная мыльная опера.