Сергей Панченко - Апокалипсис

Время потеряло свое ощущение. Может быть я бежал час, а может минут пять. Я слышал свое тяжелое дыхание и видел мельтешение картинок. В какой-то миг силы покинули меня полностью. Все резервы организма оказались истощенными. Удивительно, что их вообще хватило на столь долгий срок. Я упал, как подстреленный. Перекувыркнулся через голову, хлобыстнулся спиной обо что-то твердое, поднял карабин в небо, выстрелил и потерял сознание.

Ритмичный стук мешал мне находиться в сладком забытьи. Тук-тук-тук стучало где-то в мозгах. А мне было очень хорошо и уютно, что совсем не хотелось приходить в себя. Вдруг я вспомнил последние события и резко сел. Я находился внутри небольшой комнаты, свет в которую проникал через небольшое оконце. Рядом с окном стоял стол за которым сидел человек, спиной ко мне и что-то печатал на допотопной печатной машинке. Он резким движением возвращал каретку и снова продолжал печатать. Я же пролежал все это бессознательное время на мягкой кушетке, которая после всех мытарств казалась мне царским ложем.

— Где я? — Спросил я у него.

Человек от неожиданности резко обернулся и посмотрел на меня поверх очков.

— А, очухался. Мы уж думали капельницу тебе с глюкозой поставить. Вид уж больно у тебя был неважный.

— А где это я? — Снова задал я вопрос.

— Не догадался еще? — Хитро спросил меня человек.

— На элеваторе? — С надеждой спросил я.

— Именно. На нем самом. Ты наверно есть хочешь? Хотя, что я спрашиваю, тут и так все понятно. Не вставай, тебе еще рано, а я сейчас поесть принесу.

Человек вышел, а я остался один. Сам не помню как, но цель свою я достиг. Я огляделся в поисках своих вещей. Ничего не было. На мне, вместо привычного тряпья была одета какая-то больничная пижама. От меня пахло хлорной свежестью. Выходит, что перед тем, как уложить в эти апартаменты меня подвергли санитарной обработке. Кажется, все складывалось, как нельзя лучше. Но я отметил, что человек выходя из комнаты запер ее на ключ, а на окне висела решетка.

Дверь отворилась, и вошел тот же мужчина в очках, держа в руках глубокую железную миску.

— Держи, это тебе. Здесь немного, потому что ты очень долго голодал, и с тобой может случиться какая-нибудь желудочная неприятность.

Я взял в руки миску, в которой оказался божественно пахнущий бульон. Руки сами, непроизвольно начали черпать бульон ложка за ложкой. Со стороны я наверно выглядел очень жалко. Мне не было дела до чужих взглядов, я очень проголодался. Бульон быстро закончился. Я слил себе его остатки в рот через край.

— Ну вот, теперь гораздо лучше. Меня зовут Сергей Борисович. Я работаю здесь кем-то вроде работника ЗАГСа. Регистрация смертей и браков, рождение детей и занесение в списки новых жителей, вроде тебя.

— Меня, что уже приняли к вам? — Я удивился, как легко у них это получается.

— Не совсем. Только после собеседования с комиссией, которая даст добро на твое подселение.

— А если не даст? — Меня вдруг испугала такая перспектива.

— Возможно и такое. Тогда тебе дадут питания на неделю и оружие и выставят за ворота. У нас очень серьезный отбор. Случайных людей у нас нет. Мы держим только тех, кто нам пригодится, или сможет предложить что-то нужное самостоятельно.

— Мда, а в каких профессиях у вас есть потребность? — Спросил я, искренне надеясь услышать что-нибудь связанное с автомеханикой.

— Это не в моей компетенции. От тебя мне требуется полностью рассказать свою биографию, и подробнее с того места когда началась катастрофа.

— Зачем это вам?

— Понимаешь, сейчас многие люди ищут друг друга, и я пытаюсь систематизировать это. Столько полных тезок у нас, что иногда возникают путаницы. Имея на руках биографию человека уже можно с уверенностью сказать того ли ищут. Да и вообще порядок должен быть в этом деле. Ты сам то никого не ищешь?

— Отец у меня пропал. Но я думаю, что его убили еще в самом начале. Мы с ним разминулись, когда на наш лагерь напали. Жизнь меня так помотала, что я уже и забыл, что у меня были родители.

— Не у тебя одного. Многим из нас досталось. Но многие живы, хотя их и считают мертвыми или зараженными. Поэтому мою работу считают необходимой. — Сергей Борисович внимательно посмотрел на меня. — Ты как себя чувствуешь, готов вписать свое имя в историю?

— Вроде готов. — На самом деле теплый бульон делал свое подлое дело. Мне снова хотелось спать.

— Тогда приступим. — Сергей Борисович придвинул стул к столу и занес руки над печатной машинкой. — Фамилия, имя, отчество, место и дата рождения…

Я давал ответы на задаваемые мне вопросы. Через пять минут, под однообразный стук печатной машинки я начал засыпать.

— Ну, ладно, потом продолжим. — Последнее, что я услышал от Сергея Борисовича перед тем как уснуть. Я был безмерно ему благодарен за понимание.

Просто не передать словами насколько я чувствовал себя хорошо в этой маленькой комнатке. Мне ничего больше не хотелось от жизни. Я так боялся, что у меня снова могут отобрать этот подарок судьбы, что с ужасом ждал дня, когда меня будут рассматривать на комиссии. Безопасность и уверенность в завтрашнем дне наверное самые основные категории человеческого комфорта. Дискомфорта я вкусил с лихвой, так что имею понятие о чем говорю.

На пятый день моего нахождения в «Элеваторе» мне была назначена комиссия. Раньше, ее члены были заняты делами и никак не могли собраться вместе. Сергей Борисович сказал, что в комиссию входят специалисты из разных областей нашей жизни. У каждого есть свои вопросы и своя категория оценки. Вместе они определяют где человек будет наиболее полезен, и будет ли он вообще полезен. Только представьте мое состояние перед этой комиссией. Я не спал всю ночь, придумывая ответы на вопросы, которые, как мне казалось, обязательно зададут.

Сергей Борисович вывел меня на улицу впервые с тех пор, как я здесь очутился. Весна уже вошла в полную силу. Кругом стояли лужи, но мы шли по кирпичной дорожке. Уверен, что она появилась здесь после катастрофы. Душа моя была не на месте и я все время пытался узнать что-нибудь об этой комиссии, чтобы иметь возможность быстрее им понравиться. Сергей Борисович отделывался общими фразами.

— Какие вопросы они задают обычно?

— Узко специализированные, чтобы сразу понять насколько ты знаешь свою работу.

— Я на инженера вообще учился, автомобильного хозяйства. — Этот факт я сообщал Сергею Борисовичу уже раз двадцать, но мне все равно казалось, что он этого не понял. — О чем они меня тогда спросят?

— Сергей, я не знаю. Я ничего в автомобилях не понимаю. Успокойся, все будет хорошо.

— Вы так думаете? А какой процент людей отсеивается, и каким специальностям отдается предпочтение?