Алан Фостер - Избранные произведения.Т.7. Проклятые: Фальшивое зеркало. Военные трофеи

— Вы совершили насилие над его сознанием.

Он нажал кнопку того уровня, на который им было нужно. Двери закрылись, и кабина двинулась вверх.

— Нет. Я просто ему это внушил, а он воспринял.

Она очень остро ощущала, что в кабине они совершенно одни. И, однако, он не двинулся на нее.

— В точности так же, как вы «внушили» ему убраться от кнопки для снижения давления и застыть без движения у окна? Это гораздо больше, чем простое внушение. Он не мог сопротивляться вам. Он был беспомощен.

— Я могу говорить очень убедительно, — сказал он ей, понимая, что никакими словами не сотрет в ней того, что она видела собственными глазами.

— Тут дело было не только в искусных словах. У турлога еще хватило здравого смысла, чтобы распознать это. Он успел сказать, что вы воздействуете на его сознание, как амплитур. Вы обработали его так же действенно, как если бы на вашем месте был амплитур. — Учитывая положение, в котором они находятся, она очень хорошо владела собой. Он не мог этим не восхищаться. — Полковник Неван, кто вы?

Он вздохнул.

— Это дар, которым обладают очень немногие из нас. И все — потомки возрожденных коссуутов. Вы помните суть амплитурского эксперимента — они видоизменили захваченных в плен человеческих детей, заставив путем генетического вмешательства в мозг и тело поверить, что они представители Ашрегана, и драться на своей стороне. Когда же великий Раньи-аар, первый ашреган-человек, захваченный Узором, добился хирургического восстановления своего человеческого Я, произошла перемена, которую не предвидели ни восстановленные, ни хирурги-гивистамы, проводившие операции. Амплитуры вставил в мозг каждого человеческого ребенка с задницей ашрегана по специально разработанному нервному центру. Этот нервный центр был специально рассчитан на то, чтобы блокировать способность человеческой психики сопротивляться проникновению в нее амплитуров. Гивистамские же хирурги искусственно отсекли этот придаток от остальных участков мозга. Они думали, что этого хватит раз и навсегда, но недооценили заложенную в амплитурской органической инженерии сопротивляемость.

Без ведома хирургов и кого бы то ни было, нервные связи спонтанно регенерировались. Но вместо того чтобы прирасти нервными окончаниями опять туда же, куда это предусмотрели амплитуры, этот искусственный нервный центр проник и прирос к другому, ранее не задействованному участку головного мозга человека. И тем самым был активизирован такой человеческий талант, о котором ранее и не подозревали. Оказалась задействованной своего рода способность «внушать» другим разумным существам, подобная той, которая всегда была у амплитуров. В случае с нами их хитроумная генетическая манипуляция ударила по ним самим.

Так же, как и амплитуры, мы не в состоянии «внушать» представителям собственного вида. И — в отличие от них — мы не можем связываться друг с другом телепатически. Зато, насколько мы понимаем, полностью восстановилась наша способность не поддаваться их вмешательству. И в этом смысле мы более совершенны и, следовательно, более опасны, чем они. Но только для них и их союзников.

Мы очень разборчиво подходим к тому, когда и где можно применить нашу способность. Очень разборчиво. Вы видели пример тому во время битвы за возвращение дельты, когда сержант Коннер убедил отделение массудов вернуться на поле боя.

— А, так вот почему вы неоднократно меня об этом расспрашивали.

Страат-иен кивнул.

— Я сказал ему, что вы ничего не подозреваете, и это была правда. В то время. — Он оценивающе посмотрел на нее. — Я не ожидал, что турлог сможет угрожать нам обоим в той степени, чтобы я не мог справиться с ним физически. Но когда такое произошло, у меня не оставалось другого выхода — только внушение. Ни на что другое просто не было времени.

Совершенно спокойный, он нажал кнопку «стоп». Лифт замер между уровнями. Она смотрела, как он поворачивается к ней лицом.

— К сожалению, вы увидели сегодня более чем достаточно, чтобы понять, что происходит, даже если бы турлог и не подсказал вам ключ к истине. И теперь, когда вы заставили меня все объяснить и сами все поняли, что, по-вашему, мне надлежит сделать с вами? — Кулаки его сжались, мускулы напряглись в ожидании. Что она теперь могла сделать?

Она молчала, но мозг ее бешено работал. Ответ ее был для него полной неожиданностью. Но ведь, так долго проведя в ее обществе, столько пронаблюдав за ней, он мог бы и предположить, что скажет она что-то из ряда вон выходящее.

Она не стала умолять сохранить ей жизнь, не стала пытаться изложить свою точку зрения. Она и не попыталась с ним спорить. Она просто сказала:

— Разрешите мне изучать вас!

— Простите?

— Изучать вас. Ваш народ, видоизмененных людей. Ведь им необходим историк. Тот, кто сможет неявно наблюдать за ними, фиксировать их деятельность, и это не может быть другой человек, который обязательно по нелепости засветит их перед остальным Узором, не говоря уже об остальной, не усовершенствованной части Человечества. Посторонний, со специальной подготовкой, способный пронаблюдать, проанализировать, внушить что-нибудь полезное… отнюдь не насильственно.

— Сами себя изучим, — проворчал он.

— Но не так, как сможет не-человек. Я могу предоставить взгляд со стороны на ваше состояние и развитие, которого вы иначе не получите. И кроме того, могу поспорить, что среди вас нет ни единого ученого-социоисторика.

— Я ни об одном не знаю, — взорвался он, — но это же не значит…

— Конечно, значит, — быстро перебила она. — Вы все обучены военному ремеслу, ведению боя. Этому всех людей обучают испокон веков. Так и должно быть. И у вас нет ни времени, ни навыков, чтобы должным образом рассмотреть себя. Понимаете? Очень многое можно познать.

— И, я полагаю, именно вы этим и займетесь?

— А кто лучше меня к этому подготовлен? Кто среди представителей других рас больше времени потратил на ваше изучение? — Внезапно он понял, что ее возбуждение вызвано желанием, а не страхом. — Я вижу это, просто как продолжение той работы, которую я уже и так веду. Очень интересное продолжение.

— Смертельное продолжение.

— Задумайтесь, какую неоценимую роль может это сыграть для вашего народа, — горячо спорила она. — Я могу быть рядом: наблюдать, записывать, анализировать. Это даст вам качественно отличную картину вашего развития.

Он прислонился к стене кабины.

— А когда вы решите, что фактов накопилось достаточно, то в один прекрасный день исчезнете и откроете все ваши изыскания Узору, и они устроят нам погром.

— Нет! — Ярость в ее голосе поразила его. Поразила она и ее, но она не извинилась и не отступила. Вот один из тех моментов, подумалось ей, когда полезно бывает перенять некоторые из человеческих качеств, изученных ею. — Я этим буду заниматься не только ради вас, но и ради себя. И я абсолютно все, записи и прочее, буду отдавать под ваш непосредственный контроль. Кроме того, — стойко заявила она, — до тех пор, пока я работаю в сопровождении вас, убить вы меня в любой момент успеете. Мне кажется, что я, в данном случае, рискую гораздо больше вас.