Алан Фостер - Избранные произведения.Т.7. Проклятые: Фальшивое зеркало. Военные трофеи

Массуд наклонился вперед и прошептал на ломаном ашреганском:

— Подумай, они были вооружены, но не нападали. Успешно проникнув сквозь наши оборонительные укрепления, не поднимая тревоги, они мирно сдались, хотя могли причинить множество вреда. И несмотря на то, что я по-прежнему подозрительно отношусь к этим созданиям, нельзя отрицать, что в этом есть какой-то смысл.

Мужчина молча рассматривал рослое вооруженное загадочное существо, называющее себя Раньи-ааром.

— Как вам удалось проникнуть в купол?

— Я все объясню… как только вы свяжетесь со своим начальством и передадите ему мои слова.

Еще одна пауза, потом мужчина резко развернулся и крикнул что-то на своем гортанном языке. Снаружи в коридоре началось какое-то движение. Массуд вежливо наклонился вперед, подергивая усиками, нижняя губа слегка завернулась вниз, обнажив острые зубы.

Мы выполним ваши просьбы. Вы должны понять, что для контакта потребуется время. До тех пор вы и ваши солдаты будете содержаться под стражей, и мы гарантируем вам хорошее обращение.

Раньи устало кивнул.

— Благодарю. У меня еще одна просьба. Прошу вас изолировать меня от моих спутников.

Массуд промолчал, но тонкий торчащий дыбом мех на мордочке стал жестче.

Да, в странном положении оказался Раньи: ради общего блага он был вынужден желать поражения своим старым друзьям — Бирачии и другим. Если бы они захватили тот укрепленный комплекс, в котором содержался Раньи, и «освободили» его вместе с другими пленными, даже Сагио заколебался бы в своем решении последовать примеру брата. Тогда уже им, бывшим воинам Амплитура, никогда не пришлось бы встретиться с Первым-по-Хирургии, никогда они не испытывали бы благотворительной операции по возрождению свободного мышления. Что касается его самого, то при первой возможности он был бы отправлен в Амплитур, неясно только, что больше бы при этом испытали любознательные Учителя — гнев или сожаление. Впрочем, для него особой разницы не было бы.

Как бы то ни было, без командира атака не получилась. Ни Бирачии ни Коссинза не сумели своими отрядами выбить защитников станции с их позиций. Они тяжело переживали потерю своего авангарда во главе с храбрецом унифером Раньи, но ничего не могли сделать, чтобы их выручить. Они отступили к окружавшим комплекс холмам и запросили новых инструкций от регионального командования. Наступило затишье.

Спустя две недели колонна бронированных, тяжеловооруженных боевых машин прорвалась в комплекс. По пути из столицы Улалуабла, Усилаи, она подверглась нескольким слабым, разрозненным атакам противника. Офицеры — земляне и массуды, руководящие обороной комплекса, были немало удивлены тем обстоятельством, что весь свой чрезвычайно опасный путь конвой проделал только для того, чтобы забрать и доставить обратно в столицу группку каких-то пленных.

Офицер-землянин, с которым Раньи столкнулся той дождливой ночью при столь запутанных обстоятельствах много дней назад, не мог удержаться от того, чтобы не обратиться к нему с последним вопросом.

— Слушай, я не знаю, кто ты и что ты, и правду ли ты говоришь или врешь, — обратился он к Раньи, который вместе со своими спутниками уже готовился к посадке в машины. — Но если ты землянин под этой окаменевшей оболочкой, то как же все это с тобой случилось?

Раньи бросил на него беспомощный взгляд:

— Я же говорил. Амплитур…

Офицер печально кивнул головой.

— Ну ладно, дело прошлое. — Его голос дрогнул. «Знаешь, я тебя попрошу кое о чем. Мы друг друга не знаем, ты мне ничего не должен, но все-таки, когда у тебя все разрешится, дай мне знать, что получилось. Как один любознательный примат другому, ладно?»

— Попытаюсь, — они пожали друг другу руки на прощание. Чисто земной жест. И наконец-то Раньи воспринял его легко и естественно. Те из солдат Раньи, которые еще сохраняли лояльность Амплитуру, не могли скрыть своего отвращения.

На обратном пути конвой почти не подвергался атакам. Военачальники криголитов и ашреганов решили экономить живую силу и боеприпасы и не тратить их попусту. Конечно, если бы они знали, что в составе конвоя в столицу следуют Раньи и его подчиненные, они, наверное, попытались бы сделать все, чтобы остановить его и выручить своих. Впрочем, к тому времени наверху все уже было решено: авангардная группа пала смертью храбрых при попытке штурма вражеского опорного пункта; соответствующие извещения были разосланы родственникам и друзьям.

Солдаты Раньи, ранее никогда не видевшие землян вблизи, теперь волей-неволей вынуждены были признать поразительное сходство их стражей с ними самими. Земляне из состава конвоя испытывали приблизительно то же самое. Сомнения, удивление, чувство какой-то общности — это было и у тех, и у других. Но, при всем при этом, с обеих сторон солдаты отдавали себе отчет в том, что физическое сходство или различие — это не главное из того, что делает другого врагом или другом. Важнее было, во что ты веришь и как ты мыслишь — а здесь пропасть была еще глубокой. Пленные по своему облику и реакциям оставались чистой воды ашреганами — только об их загадочном командире этого, пожалуй, уже нельзя было сказать.

Война, бушевавшая в стране, никак не сказалась на внешнем виде ее столицы. В лучах мягкого осеннего солнца Усилаи бурлила весельем улиц и фонтанов, утопала в цветах и золоте листвы. Само понятие войны на фоне этого уютного благополучия казалось какой-то пеленой, непристойной выдумкой.

Власти Вейса решили не вмешиваться в проблемы, касающиеся доставленной в город особой группы военнопленных, предоставив заниматься этим делом сопровождавшим их мрачноватым землянам и массудам. Не только к врагам, но и к союзникам они испытывали чувство определенного отчуждения.

Раньи мог гордиться собой: благодаря ему двадцать пять воинов если и не прямо перешли на сторону Узора, то, по крайней мере, без сопротивления сложили оружие. Не хватало только друзей — тех же Коссинзы, Соратии. Раньи был уверен: они тоже будут вместе с ним, но это потребует времени. Только бы их не успели эвакуировать, когда Учителя решат, что вторжение окончательно провалилось.

Пока же надо сделать все, чтобы Турмаст, Веенн и остальные его товарищи, наконец, прозрели. Потом они могут вернуться на родину и, зная истину, будут потихоньку распространять ее среди родных и знакомых. Другого пути нет. Главное — сохранить все в полнейшей тайне. Раньи теперь достаточно знал, что представляют собой Учителя, и вполне мог представить себе, как они — тихо и печально — прекратят свой неудачный эксперимент, просто-напросто ликвидировав те несколько тысяч его участников, над которыми они еще обладают властью.