Альфред Бестер - Тигр! Тигр!

Фойл встрепенулся и бросился, как мог, к контрольной рубке. У лестницы однако взял себя в руки. Оставшегося воздуха хватит на минуту. Кинул на приближающийся корабль молящий взгляд. Рванулся в инструментальный шкаф и заполнил скафандр.

Фойл поднялся на капитанский мостик. На пульте управления нажал кнопку «Световой сигнал». Две томительные секунды он мучался. Потом его ослепили яркие вспышки, три тройные взрыва, девять молитв о помощи. Он нажал на кнопку еще дважды, и еще дважды вспыхивали огни, и радиоактивные вещества в аварийных сигналах заполняли космос воем, который примет любой приемник, на любой волне.

Космический корабль выключил двигатели. Его заметили! Его спасут! Он переродился. Возликовал.

Фойл нырнул в свой шкаф и открыл скафандр. Из его глаз потекли слезы. Он стал собирать имущество… часы без циферблата, их он исправно заводил просто для того, чтобы слышать их тиканье. Яйцерезку, на нитях которой он наигрывал незамысловатые мелодии. Разводной ключ с деревянной ручкой. Ее он сжимал в моменты тоскливого одиночества… Шаря по полу в темноте, он дико захохотал над собой.

Фойл закрыл скафандр, помчался обратно на капитанский мостик и нажал кнопку «СВЕТ». Из кормы «Номада» ударил яркий белый луч.

— Иди, — хрипло молил Фойл. — Торопись, друг. Иди, иди, ко мне.

Полупризрачной грозной торпедой в конус света скользнул корабль, медленно и осторожно приближаясь. У Фойла на миг сжалось сердце. Так осторожно маневрировал незнакомец, что его можно было принять за вражеский корабль с Внешних Спутников. Потом проплыла знаменитая красно-синяя эмблема, торговый знак могущественного клана Престейна, Престейна с Земли, всесильного, милостивого, щедрого. «Номад» тоже принадлежал Престейну. Фойл понял: к нему нисходит ангел с небес.

— Милый, — истово бормотал Фойл, — ангел, унеси меня домой.

Корабль поравнялся с Фойлом. Его иллюминаторы горели теплым дружеским светом. Отчетливо виднелись на корпусе название и регистрационный номер: «Ворга-Т.1339». В одну секунду корабль поравнялся, в другую — прошел дальше, в третью — исчез.

Друг отверг его. Ангел покинул.

Фойл прекратил пританцовывать и бормотать. И замер. Его лицо застыло. Прыгнув к пульту, он замолотил по кнопкам. Аварийные, посадочные, взлетные сигналы засверкали безумным соцветием красок… а «Ворга-Т» тем временем удалялся беззвучно и неумолимо, вновь набирая скорость.

Так, в течение пяти секунд Фойл родился, жил и умер. После тридцати лет существования и шести месяцев пытки Гулли Фойл, типичный Средний Человек, исчез. Ключ повернулся в замке его души и открыл дверь. То, что появилось, перечеркнуло Среднего Человека навсегда.

— Ты прошел мимо, — с холодной яростью проговорил он. — Ты бросил меня гнить, как паршивого пса. Ты бросил меня подыхать, Ворга… Ворга-Т.1339. Нет. Так просто не уйдешь, нет. Я выйду. Найду тебя, Ворга. Я убью тебя, Ворга. Отплачу тебе, ты, Ворга. Сгною. Убью. Убью. Я убью тебя насмерть, Ворга.

Кипящая кислота ненависти опалила его плоть, завладела его душой, выела скотское долготерпение и безразличие, сделавшие ничтожеством, и возбудила цепь реакций, которые превратят Гулли Фойла в адскую машину. Он был одержим.

— Ворга, я убью тебя насмерть.

Фойл сделал то, на что неспособно ничтожество — освободился. Два дня в пятиминутных вылазках прочесывал он обломки корабля. Потом хитроумным способом укрепил на плечах резервуар с воздухом и импровизированным шлангом соединил его со шлемом. Извивался по коридорам как муравей, тащащий соломину, но обрел свободу передвижений. Он думал.

Он научился пользоваться немногими уцелевшими навигационными приборами, до дыр зачитав паспорта и руководства, разбросанные по контрольной рубке. За десять лет космической службы ему и в голову не приходила такая мысль, несмотря на обещанные продвижение и деньги, зато теперь его ждал «Ворга».

«Номад» дрейфовал по эклиптической орбите в трехстах миллионах миль от солнца. Перед ним расстилались созвездия Персея, Андромеды и Рыбы. Прямо впереди завис пыльный оранжевый диск Юпитера, ясно видимый невооруженным глазом.

Юпитер не был, не мог быть обитаем. Подобно прочим планетам за поясом астероидов, он представлял собой колоссальный замерзший шар метана и аммиака. А четыре самых больших его спутника захлебывались городами и людьми — теперь воюющими с Внутренними Планетами. Он станет военнопленным, но сохранит жизнь, чтобы свести счеты с «Воргой-Т.1339».

Фойл осмотрел ходовой отсек «Номада». В баках еще сохранилось топливо. Один из четырех хвостовых двигателей был работоспособен.

Фойл восстановил систему подачи топлива в камеру сгорания. Баки находились на солнечной стороне корпуса, и температура держалась выше точки замерзания. Но в невесомости топливо не польется по трубам.

Фойл перерыл судовую библиотеку и узнал кое-что о гравитации. Если заставить корабль вращаться, центробежная сила погонит топливо в камеру сгорания уцелевшего двигателя. Если воспламенить топливо в камере сгорания уцелевшего двигателя, несбалансированный импульс придаст «Номаду» вращательный момент.

Но воспламенить топливо, пока корабль не вращается, нельзя, как нельзя и раскрутить корабль, не воспламенив сперва топливо.

Он нашел выход из тупика. Его вдохновил «Ворга». Фойл открыл дренаж и торопливо наполнил камеру вручную. Залил насос. Теперь, если воспламенить горючее, оно создаст достаточный импульс, чтобы сыграла свою роль центробежная сила.

Он попробовал спички.

Спички не горят в вакууме.

Попробовал сталь и кремень.

Искры не поджигают при абсолютном нуле космоса.

Подумал о нитях накала.

На борту «Номада» не было электричества, чтобы накалить эти нити.

Он перерыл книги и справочники. Часто теряя сознание и находясь на грани полного изнеможения, Фойл думал и действовал. «Ворга» пробудил его гений.

Фойл принес лед из взорвавшихся резервуаров. Растопил его и ввел воду в камеру сгорания двигателя. Вода и топливо не смешивались. Вода покрыла топливо тонким слоем.

В химической лаборатории Фойл отыскал серебристую проволочку из чистого натрия и просунул ее через открытый краник топливопровода. Коснувшись воды, натрий жарко вспыхнул. От тепла занялось горючее. Кормовая дюза выплюнула пламя, с беззвучной вибрацией сотрясая корабль.

Несбалансированный импульс придал «Номаду» вращательное движение. Появился слабый вес. А центробежная сила продолжала гнать топливо в камеру сгорания.

Фойл не тратил время на ликование. Он покинул ходовой отсек и заспешил в контрольную рубку, чтобы кинуть последний, решающий взгляд. Сейчас будет ясно, обречен ли корабль на вечное бессмысленное кувыркание в глубинах космоса или лег на курс к Юпитеру и спасению.