Филип Фармер - Многоярусный мир: Создатель Вселенной. Врата мироздания.

Вольф сказал, что не горит желанием драться, но, если это ускорит их отправку к фон Элгерсу, готов сделать что угодно.

Доспехи Кикахи были ему маловаты, поэтому для него доставили доспехи идишского рыцаря, убитого ранее. Слуги облачили Вольфа в синие латы и кольчугу и подвели к лошади. Это была прекрасная кобыла светло-соловой масти, также принадлежавшая убитому Кикахой рыцарю Риттеру фон Ройтфельду. С некоторым трудом Вольф сел на лошадь. Он ожидал, что доспехи окажутся столь тяжелыми, что его придется поднимать в седло с помощью крана. Кикаха сообщил, что некогда здесь бывало и такое, но с тех пор рыцари давно уже вернулись к более легким латам, а чаще всего надевали кольчугу.

Явился идишский посредник, заявивший, что фунем Лаксфальк принял вызов, несмотря на отсутствие у Сарацина Вольфа рекомендаций. Если доблестный и почтенный барон-разбойник Хорст фон Хорстман ручался за него, этого было достаточно для фунем Лаксфалька. Вся эта речь была просто формальностью. Идишский паладин и не думал отвергать вызов.

— Сохранение чести здесь большое дело, — пояснил Вольфу Кикаха и, хромая, вышел из шатра, давая своему другу последние наставления: — Я рад, что ты появился, старина. Я не смог бы выдержать еще одно падение, но и не посмел бы отступить.

Снова взревели трубы. Соловая кобыла и вороной конь устремились навстречу друг другу. Съехавшись, всадники взмахнули мечами и скрестили их. По руке Вольфа пробежал парализующий шок. Однако, развернув свою лошадь, он увидел, что меч противника лежал на земле. Идше спешился, чтобы добраться до своего меча раньше Вольфа. Он так спешил, что поскользнулся и растянулся на земле.

Вольф медленно подъехал к нему на лошади и не торопясь спешился, давая противнику время прийти в себя.

При этом рыцарском поступке оба лагеря разразились одобрительными криками. По правилам Вольф мог остаться в седле и зарубить фунем Лаксфалька, не дав ему подобрать оружие.

Оба пешие, они встали лицом к лицу. Идишский. рыцарь поднял забрало, открыв красивое лицр с густыми усами и бледно-голубыми глазами.

— Умоляю вас позволить мне увидеть ваше лицо, сударь, — сказал он. — Вы — истинный рыцарь, ибо не убили меня, пока я оставался беспомощным.

Вольф на несколько секунд поднял забрало. Затем оба двинулись друг на друга и снова скрестили клинки. Удар Вольфа вновь оказался столь мощным, что выбил меч из руки соперника.

Фунем Лаксфальк поднял забрало, на этот раз левой рукой.

— Я не могу шевельнуть правой рукой, — сказал он. — Не разрешите ли вы мне воспользоваться левой?

Вольф отдал мечом честь и отступил. Его противник ухватился покрепче за длинную рукоять меча и, шагнув вперед, изо всех сил обрушил его сбоку на Вольфа.

Но вновь сокрушительный удар Вольфа выбил у идше меч.

Фунем Лаксфальк в третий раз поднял забрало.

— Вы паладин, какого я еще никогда не встречал. Мне крайне неприятно признать это, но вы нанесли мне поражение, а это нечто такое, чего я никогда не говорил, да и не предполагал, что скажу. Вы обладаете силой самого Господа.

— Вы можете сохранить свою жизнь, свою честь, а также доспехи и коня, — ответил Вольф. — Я только хочу, чтобы мне и моему другу фон Хорстману позволили ехать дальше без новых вызовов на поединок. У нас назначена важная встреча.

Идше согласился. Вольф вернулся в свой лагерь, радостно приветствуемый там даже теми, кто считал его хамшемским псом. Ликующий Кикаха приказал сворачивать лагерь. Вольф спросил его, не думает ли он, что не связанные свитой, они смогут передвигаться намного быстрее.

— Разумеется, но так обычно не делается, — ответил Кикаха. — Впрочем, ты прав. Я отошлю их домой. И мы снимем эти проклятые локомотивные латы.

Они не успели далеко отъехать, как услышали стук копыт. Следом за ними по дороге скакал фунем Лаксфальк, тоже без доспехов. Они остановились, поджидая его.

— Благородные рыцари, — проговорил он улыбаясь. — Я знаю, что вы кого-то ищете. Не будет ли слишком смелым с моей стороны попросить вашего разрешения присоединиться к вам? Я бы счел это большой честью. Я считаю, что только помогая вам, я могу искупить свое поражение.

Кикаха посмотрел на Вольфа и сказал:

— Решать тебе. Но мне нравится его стиль.

— Обязуетесь ли вы помогать нам в чем бы то ни было? Конечно, покуда это не роняет рыцарской чести. Мы можем в любое время освободить вас от клятвы, но вы должны поклясться всем что для вас свято, что никогда не станете помогать нашим врагам.

— Клянусь кровью Бога и бородой Моисея!

Той ночью, пока они разбивали лагерь в зарослях возле ручья, Кикаха заметил:

— Есть одна проблема, которую может осложнить присоединение к нам фунем Лаксфалька. Мы должны смыть краску с твоей кожи, и борода тоже должна исчезнуть — иначе, если мы наткнемся на Абиру, он опознает тебя.

— Одна ложь всегда приводит к другой, — спокойно рассудил Вольф. — Ну скажи ему, что я младший сын барона, который прогнал меня из-за того, что меня оклеветал ревнивый брат. С тех пор я путешествовал, переодевшись сарацином. Но я намерен вернуться в замок отца — он уже умер — и вызвать своего брата на поединок.

— Замечательно! Ты — второй Кикаха! Но что будет, когда он узнает про Хрисеиду и рог?

— Что-нибудь придумаем. Может быть, скажем ему правду. Он всегда может отступить, когда узнает, что мы замахнулись на самого Господа.

На следующий день они скакали, пока не добрались до деревни Этцельбранд. Здесь Кикаха приобрел какие-то химикалии у местного белого мага и сделал необходимые приготовления к удалению краски. Едва выехав из деревни, они остановились у ручья. Фунем Лаксфальк сначала с интересом, а затем и с удивлением наблюдал, как исчезала борода, а вслед за ней и краска.

— Божьи глаза! Вы были хамшемом, а теперь можете сойти за идше!

Тут Кикаха пустился в длинное, со множеством подробностей повествование, где Вольф выступил в роли внебрачного сына идшской незамужней дамы и странствующего тевтонского рыцаря. Рыцарь, Роберт фон Вольфрам, остановился в идшском замке после того, как покрыл себя славой на турнире. Он и девушка полюбили друг друга. Когда рыцарь уехал, дав обет вернуться по завершении своих странствий, он оставил Ривке беременной. Но фон Вольфрам погиб, и девушка была вынуждена родить юного Роберта в бесчестии. Отец выгнал ее из дому и отправил в маленькую хамшемскую деревушку жить там до конца дней. Девушка умерла во время родов, но старый верный слуга открыл ему тайну рождения. Юный бастард поклялся, что, став мужчиной, отправится в замок родичей своего отца и предъявит права на свое законное наследство.

Отец Ривке уже умер, но замком завладел его брат, злой старик.