Филип Фармер - Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь.

Почти всю сушу на планете занимали джунгли, леса, многочисленные реки и озера. Пустынь здесь не существовало вовсе, хотя невысоких горных хребтов хватало с избытком. Охота, рыбная ловля и поиски растительной пищи занимали у туземцев несколько часов в день. Сельское хозяйство ограничивалось разведением небольших садов и огородов. Свободное время посвящалось беседам (местные леблаббии были очень болтливы), воспитанию молодежи, искусствам, спортивным состязаниям и совокуплению. Последнее занятие представляло собой публичную игру, поэтому мужчины-победители носили на членах разноцветные ленточки, а женщинам рисовали на животе треугольники. Голубые, зеленые и оранжевые знаки отличия обозначали первое, второе и третье место в этих очень популярных соревнованиях.

Женщины и мужчины обладали равными правами. Войн между различными племенами здесь не бывало — вместо них проводились азартные и подчас очень грубые спортивные игры, в которых участвовали и мужчины и женщины.

Если верить Лингваллану, подданные Манату Ворцион были настолько счастливы, насколько вообще могут быть счастливы люди.

Кикаха, проживший немало лет среди первобытных племен, знал, что безопасное и сплоченное племенное существование требовало от людей почти абсолютного подчинения. Инакомыслящие представляли собой угрозу сообществу, и с бунтарями обычно поступали очень строго. Если бунтовщик не смирялся и после строгого порицания, а потом бойкота, то его изгоняли или убивали. Как правило, непокорные предпочитали изгнанию смерть. Жизнь вне племенного сообщества была невыносима для его членов.

Кикаха спросил об этом Лингваллана, но ответ никак не был связан с вопросом.

— Взрывчатые вещества и огнестрельное оружие у нас запрещены, равно как не создают и двигателей, нуждающихся в топливе. Манату Ворцион говорит, что железные предметы, за исключением произведений искусства, отравляют землю, воздух и воду. Она рассказывала нам, что творится на твоей родной планете, Земле-один. — Он пожал плечами и добавил: — Да мы этого и не хотим, а если и хотели бы, она бы не позволила.

— Но ведь вашей планете никак не грозит перенаселение, — заметил Кикаха, — Все тоаны ограничивают рождаемость во всех вселенных, за исключением Земли-один и два. К примеру, Джадавин, бывший когда-то Владыкой Многоярусного мира, сократил прирост населения среди своих подданных очень просто — растворил во всех водах некое химическое вещество, частично препятствующее зачатию.

— Я ничего не знаю ни о нем, ни о других Владыках, — Лингваллан покачал головой, — но наша мудрая Владычица создала наши тела такими, что мы редко способны к зачатию.

— Неужели у вас нет ни убийств, ни краж, ни ненависти между соседями, ни сексуальных преступлений?

— Все бывает. Великая Матерь говорит, что поскольку мы люди, то это неизбежно. Но споры улаживают племенные советы, а оспаривать их решения можно, лишь обратившись к самой Манату Ворцион. Очень трудно остаться незамеченным, если ты кого-нибудь убил. Да и редко у нас такое случается. Что же касается сексуальных преступлений, то они у нас тоже редки. За совращение ребенка до двенадцати лет полагается смертная казнь. Люди старше двенадцати могут совокупляться только по взаимному согласию. — Он некоторое время молчал, очевидно вспоминая, а потом продолжил: — Жестокое обращение с ребенком, причинение ему физических, психических или эмоциональных страданий, карается смертью или изгнанием. Но я никогда ни о чем подобном не слышал. Дети — самое ценное, что у нас есть.

Кикаха не стал интересоваться у своего гида, не возмущает ли его постоянный диктат Великой Матери. Ничего, кроме сомнений насчет вменяемости гостя, такой вопрос у Лингваллана вызвать не мог.

— Стало быть, все счастливы? — хмыкнул Кикаха. — А кругом сплошная благодать?

— Да разве где-нибудь в этом мире или любых других бывает одна лишь благодать? — пожал плечами Лингваллан.

Кикаха понял лишь одно: если он останется здесь надолго, то ему грозит смерть от скуки.

Манату Ворцион встретила его у главного входа в дерево:

— А теперь мы поговорим о Рыжем Орке, о тебе и обо мне. Нам есть о чем побеседовать.

Она провела Кикаху по главной лестнице на шестой этаж и дальше, в просторную комнату, на одной из стен которых висело зеркало футов в двадцать высотой. Внимание Кикахи привлек стол, на котором стояли серебряный кувшин и три серебряных кубка, украшенных горельефами людей и животных. Кикаха едва сдержал возглас удивления — один из горельефов представлял собой изображение чешуйчатого человека.

Манату Ворцион пригласила гостя сесть на один из двух имевшихся в комнате стульев.

— Вход в эту комнату под запретом для всех, кроме меня и моих гостей. Нас никто не потревожит. — Владычица наполнила два кубка зеленоватой жидкостью. — Тебе хочется спросить меня, зачем и как именно ты попал сюда из мира Рыжего Орка.

Кикаха кивнул и пригубил напиток. На вкус... он мог описать его только одним способом: похоже на сжиженные лучи солнца, луны и звезд. Сердце у Кикахи забилось чаще; голова, казалось, слегка увеличилась в размерах; по телу разлилось приятное тепло.

— Только не пей слишком быстро, — предупредила Манату Ворцион.

Ее громадные, круглые и упругие груди по другую сторону стола вызывали у него странное чувство. Отчасти сексуальное, а отчасти... какое? Он невольно представлял себя зародышем в материнской утробе, и околоплодные воды качали его, навевая сны без слов. Нет, без всякого понятия о словах. Кикаха просто думал — не только без речи, но и без образов. Он стал бессловесным созданием, и в мозгу у него тоже отсутствовали какие-либо образы. Его несли и качали волны чистых эмоций. Он чувствовал себя сытым, довольным, ему было уютно и покойно, и он не хотел покидать этот надежный безопасный мир. Здесь был рай, а снаружи — ад.

Чувство это быстро прошло. Околоплодный океан вдруг с глухим ревом обмелел, точно во чреве открылась дыра, и устремился водопадом наружу. Кикаху охватила паника, а через мгновение он снова стал тем, кем был секунду назад. Помотав головой, Кикаха мысленно поклялся, что не прикоснется больше к зеленому напитку. По крайней мере, в этой комнате и в присутствии Манату Ворцион.

Владычица улыбнулась, точно знала о его мгновенном переходе из одного состояния в другое.

— Я очень давно наблюдаю за Рыжим Орком и знаю его планы, — сказала она. — За тобой, кстати, тоже. И мне довольно много известно о том, что творится в других вселенных — Не оборачиваясь, она ткнула через плечо большим пальцем в сторону серебряного зеркала на стене. — С его помощью я наблюдаю за людьми и событиями в других мирах. Зеркало соединено с вратами, созданными другими Владыками, а также с теми вратами, которые я сама установила среди стен между вселенными. Передачи не всегда качественные, и у меня нередко бывают трудности с сохранением настройки на частоту врат. Но я все же могу постоянно следить за определенными ключевыми мирами. Так сказать, держу палец на пульсе многих вселенных. Мои подданные считают это зеркало волшебным.