Н Шитова - Дерзкая

-- Не надо, Олег! Остановись!

Олег в отчаянии завертелся на месте, пытаясь разобраться, где находится источник голоса.

-- Не ищи собаку, Олег. Успокойся.

Кажется, сквозь мутную завесу он разглядел меня.

-- Ты кто? -- пробормотал он.

-- Это я, Катя. Ты не узнаешь меня?

-- Узнаю, -- решительно сказал он. -- Где ты? Зачем ты ушла туда? Вернись, не надо нас так пугать...

-- Олег, я не могу вернуться сейчас. Ты подожди. Я придумаю что-нибудь. И я вернусь.

-- Катюша, ты жива? -- Олег протянул ко мне руку. -- Тогда иди сюда!

-- Если бы я могла! Я еще вернусь. Я люблю тебя. Я вернусь...

-- Катеринка!!... -- сон исчез. Олег с криком подскочил на кровати, тряхнул головой и потер лицо руками. -- Боже мой, ну и приснится же...

Отворилась дверь и вошел брат. Он тоже был грязный и запыленный, руки исцарапаны.

-- Что за вопли? -- устало спросил он и опустился на постель, в изнеможении вытянув ноги.

-- Ну что, разгребли? -- вместо ответа спросил Олег.

-- Куда там, там работы на полгода. Мне, конечно, не зайти было слишком далеко, но и так понятно, что это было нечто грандиозное, -- вздохнул Юрий.

-- Ты о главном давай, -- оборвал его Олег.

-- Да нет там никого, ни души. Пусто. Ни живых, ни мертвых.

-- Мне сейчас приснилось... -- Олег замялся.

-- Ничего путного тебе не могло присниться, -- отрезал Юрий. -- Лучше оставь свой сон при себе. А еще лучше -- забудь.

-- Она сказала, что жива и вернется.

-- Кто? -- уточнил Юрка.

-- У нее было другое лицо и длинные светлые волосы. Но это была она. Это была она, и она сказала, что вернется.

-- Старик, не мотай мне нервы! -- попросил Юра. -- Лицо, волосы... Сон -- он и есть сон.

Олег хотел еще что-то объяснить, но лицо его скривилось, и он отвернулся. Юра вздохнул:

-- Надо возвращаться домой. Здесь нам больше нечего делать. Мы не можем жить на развалинах. Это никому не нужно. Дома нас ждут дела... Ты слышишь, что я тебе говорю? Свои чудесные сны ты сможешь смотреть в любом месте...

Олег медленно повернулся. На его лице играла презрительная улыбка.

Юрка опешил:

-- Олежка, ты что?

-- Ничего. Мой суровый серьезный босс не велит мне говорить глупости?.. Если даже с другом я не могу побыть самим собой, на кой черт мне вообще иметь с ним дело?!

-- Извини, Олег. Я не прав... Но все же, -- Юрка звонко шлепнул Олега по спине, -- давай собираться домой.

Медленно и нехотя Олег поднялся на ноги...

-- ...В чем дело? Господи, что опять случилось?.. -- я услышала сквозь сон чужой взволнованный голос.

Открыв глаза, я увидела Одера и Фелима. Побросав на полу сумки, они склонились над моим креслом.

-- В чем дело? -- удивилась я.

-- Как это, в чем? возмутился Одер. -- Ты спишь и плачешь!

Я провела ладонью по своей щеке. Действительно, лицо все в слезах.

-- Чья это чашка, и что это такое? -- поинтересовался Фелим, указывая на браслет.

Это моя чашка и моя вещь. И я не хочу больше слышать ваших расспросов! -- я повысила голос. Муж и брат переглянулись, и Одер примирительно сказал:

-- Молчим.

-- Вот и молчите.

Я встала и пошла наверх, на ходу вытирая слезы. Меня взбесили не столько их вполне резонные расспросы, сколько то, что из-за них мне пришлось покинуть Юру и Олега. Если бы можно было, я держала бы контакт столько, сколько оказалось возможно. Идя по коридору, я слышала сзади шаги Одера. Он, словно конвоир, не решался обогнать и шел за мной до самой спальни.

-- Как прошла тренировка? -- окликнула я его.

-- Нормально. А как ты? -- Одер пробовал быть равнодушным.

-- И я нормально.

Господи, действительно, лучше убежать куда-нибудь из этого плена. Ничем не провинился передо мной этот парень. Я знала, что он хороший человек. Но мне он был совершенно не нужен, вместе с его любовью и жалостью. Не нужен и этот дом, и все, кто в нем живет. Я сама себе не нужна, если не найду выхода.

Валерий был прав: Рай разрушен. Юрка с Олегом ничего не нашли в его обломках. Хотя и непонятно, что они надеялись найти там? Они же знали, где зарыты останки рыжего спаниэля... Конечно, Олег скоро перестанет грустить по поводу своего чудесного многообещающего сна. И вообще, сколько способен человек грустить в разлуке? Как долго он будет избавляться от боли? Как скоро воспоминания о потере перейдут в разряд светлой ностальгии? Наверное, быстро. Но при условии, что потеря не восполнима и в принципе безвозвратна. Ну а если остается пусть даже теоретическая возможность вернуть того, с кем был разлучен, тоска и боль ни за что не ослабевают, а крепнут и становятся злее, делая вслед за собой злее и самого человека. Я поняла, что именно это и стало происходить со мной.

Если бы у Кати Орешиной были десятки аналогов, если бы не существовало Рая и Валерия, если бы Мариэла никогда не ощутила в себе другую женщину, то и прежняя жизнь, и Олег Середа, и Юрий Орешин стали бы подспудными, грустными и светлыми эпизодами снов. И никогда не появилось бы у Мариэлы безумной цели -- вернуться.

Но я-то знаю, что вернуться назад можно! Если не хочет этого сделать Извеков, я смогу сама. Нужно только сделать все правильно. А поскольку все это возможно, нетерпение совершенно законным образом начало глодать меня. И вряд ли кому-нибудь будет под силу удержать меня.

-- Мариэла, откуда у тебя этот браслет?

-- Это мой браслет. Мой. И не начинай все сначала!

Одер в раздражении с размаху швырнул сумку на постель.

-- В чем дело? Что это за фокусы, Мари?

-- Неужели ты ревнуешь?

Лицо Одера вспыхнуло:

-- Если бы могла увидеть себя со стороны, ты не спрашивала бы меня об этом!

-- А что было бы, если бы я могла себя увидеть?

-- Ты поняла бы, что ты стала совершенно другим человеком.

-- Да, Одер, я -- другой человек. И мне совершенно все равно, как ты на это посмотришь.

Глава 11.

Стадион бурлил в предвкушении скорого начала гонки. Небо над трассой было еще затянуто тучами но дождь перестал с час назад, и покрытие осталось лишь чуть влажным. Я сидела на своем обычном месте, у открытой смотровой площадки и наблюдала, как техники возятся с жучком Одера. Что-то вышло из строя в последний момент, поэтому они очень спешили и были крайне озабочены. Одер уже скрылся в раздевалке. Времени на подготовку оставалось в обрез.

Минут через десять Фелим, подняв голову от жучка и отыскав меня, махнул рукой на раздевалку:

-- Мари, поторопи его, пожалуйста, время уже выходит.

Я повесила обратно на подставку переговорную систему и, соскочив с сидения, прошла в раздевалку.

Одер был уже в комбинезоне и возился с застежкой.

-- Фелим торопит, что ты застрял?

Одер пожал плечами:

-- Все из рук валится. И вчера, и сегодня. Сам не пойму, что такое. Руки дрожат.

-- Не выдумывай, -- я подошла к нему и помогла с застежкой. Полосатый желто-коричневый комбинезон ладно сидел на нем. -- Вот, все в лучшем виде. Кажется, принято решение пройти первые три круга на дождевых колесах.