Леонид Панасенко - Случайный рыцарь [Проклятие белого Магга]

Максим, как по указке штурмана в автогонках, послушно повторил все маневры и оказался в глубоком рву перед древней высоченной стеной.

Липовый генерал-майор вышел из машины, оглянулся. Вокруг ни души, пустота и заброшенность. Он прикоснулся к одному из камней, и часть стены вдруг отверзлась. Максим включил фары, загнал «Волгу» в черный проём.

И тут все силы разом кончились.

Он вышел из машины полуживой и мельком подумал: «Жаль, если Мудлак и его команда не смеют расправиться со мной здесь, в покоях Её Высочества. Я кончился! Никакой я не рыцарь, не Первый, не Второй, даже не десятый Претендент. Я усталый и заурядный пацан, которому больше всего на свете хочется попасть домой, укрыться в своей однокомнатной пещере, зарыться в подушку, а утром позвонить отцу, моему любимому полумертвому человеку, приехать к нему с бутылкой вина и наблюдать, как он оживает, как радуется мне и достает свои ничтожные припасы… Мама, мои биксы, Ирина, Дульси… Простите, но вы все далеко, а я так устал… Чтобы в этом мире жить, просто жить, надо обязательно знать, что кто-то тебя любит. Просто любит…»

— Мы приехали, благородный Ки-ихот, — повторил Магг.

— Нас ждут!

Максим вздрогнул, будто просыпаясь от сна, шагнул за липовым генерал-майором. И снова замер, осознавая чужую суть чужих вещей.

В просторном холле то ли подземного, то ли скрытого в каких-то складах пространства местного замка Дульси было пусто и мертво. Мало того. Вся правая половина холла, где, очевидно, размещались функциональные службы, была то ли взорвана, то ли выжженна каким-то немилосердным огнем.

— Ваше Высочество! Что с Вами?! Где вы?! — вскричал бывший двойник вождя мирового марксизма и ринулся вперед. Перед ним открывались какие-то двери, вспыхивали и гасли огни, но нигде не было ни одной живой души. Через несколько минут он вернулся, ошалело посмотрел на Максима и безнадежно выдохнул:

— Мы пропали, мой господин!

— Что здесь горело! — холодно спросил Максим. Все страхи и переживания вдруг отступили перед суровой действительностью.

— Здесь были двери, окно, переход, — запричитал Магг.

— Здесь была кабина нуль-транспортировки. Переход на Норману и другие миры нашего Союза… Кто-то взорвал его и захватил принцессу в плен! Она исчезла, ее нигде нет, благороднейший рыцарь Ки-ихот!

— Успокойся и говори внятно! — еще более холодно потребовал Максим. — Что все это значит?

— Это значит, — прорыдал Магг, — что ты никогда больше в жизни не увидишь Её Высочество Дульси, а я своих жен и детей!

— Неужели Мудлак решился в открытую выступить против Её Высочества? — ни к кому не обращаясь, спросил Максим.

— Не знаю, ничего не знаю! Я знаю только, что мы пропали! — липовый генерал-майор был явно не в себе.

— Прекрати немедленно истерику! — рявкнул на него Максим. — Здесь, по идее, должна быть связь с вашей планетой.

— Все разрушено! Все!

Максим ступил вперед, и перед ним с мелодичным звоном распахнулись двери в зал. По размерам он не отличался от холла. Задрапированные голубым шелком с золотыми цветами стены, горящий камин, сервированный на шесть персон огромный стол. Напротив стола на стене было круглое панно из драгоценных и полудрагоценных камней, изображающее карту звездного неба. Штук полтораста из них светились, и Максим догадался, что они обозначают владения Её Высочества. Часть панно была залита красным вином, а внизу, на полу, валялась разбитая бутылка «Бордо».

— Здесь что-то случилось, — пролепетал обезумевший от горя бывший двойник вождя мирового марксизма.

— Но что, что?

— Все еще горячее — заметил Тофик, осматривая стол.

— Где мое место? — спросил Максим у Магга.

— По правую руку от Её Высочества. Вот здесь, во главе стола.

— Значит, так, — сказал Максим, занимая свое место.

— Королевский обед в мою честь состоится, даже если нас при выходе из замка расстреляют в упор из полевых орудий. Прошу наполнить бокалы! Тофик и Магг послушно наполнили.

— А это что? — спросил Максим, доставая из-под своего прибора янтарный медальон, точь в точь повторяющий панно на стене. Только вместо камней в нем горело и переливалось полтораста звездочек.

— Это знак королевской Власти! — прошептал Магг.

— Очевидно, принцесса в большой опасности. Она оставила его тебе, благородный Ки-ихот, чтобы обезопасить тебя и помочь тебе в твоих дальнейших подвигах. Его владельцу повинуется каждый из свободных подданных, независимо от своего положения и статуса.

— Я не знаю вашего этикета и традиций, — сказал Максим, поднимая тяжелый бокал. — Но раз за столом нет Её Высочества, я предлагаю первый тост за любовь и мою несравненную Дульси!

От немилосердной жары запах гниющих водорослей, тины и дохлой рыбы стал таким жутким, что у Дульси закружилась голова.

Убивает еще и монотонность работы. Нагнуться, перевернуть валун, который, кажется, буквально врос в грязь, присесть и быстро выбрать белые личинки эмнуса пресмыкающегося, пока они не успели на свету зарыться в грязь поглубже. Каждую ополоснуть в ведре и бросить в другое — с чистой водой. Потом перенести ведра к соседнему валуну, перевернуть его и в той же последовательности повторить все операции. Только в том случае, если валун по размерам больше, чем три головы, разрешается позвать на помощь соседку. Запрещается все остальное: садиться на валуны и отдыхать, разговаривать с другими сборщиками, оставлять невыбранные личинки… И так целый день с коротким перерывом на обед, когда им привозят баланду. Кроме того, первые дни Дульси не могла побороть брезгливость — личинки эмнуса, по сути короткие черви в палец толщиной, скользкие, омерзительно изгибающиеся в руках, а иногда и попискивающие, — но потом привыкла и даже, если удавалось пару штук украсть и высушить на солнце, с удовольствием ела с подругами этих тварей по вечерам в бараке.

«Высокие звезды! Я сейчас умру! Кружится голова, подгибаются ноги. Сейчас упаду — и не встану».

Дульси присела на большой валун, попробовала отрегулировать прерывающее дыхание: она молодая и сильная, сердце бьется ровно, слабость отступает…

И тут ее плечи перепоясала кожаная плеть. Так жгуче и больно, что Дульси, вскрикнув, отлетела в сторону, упала коленями в болотную жижу.

— Грязная рабыня, — загремел над ней голос надсмотрщика Гермы. — Ты опять вообразила себя Её Высочеством и решила отдохнуть?! За работу, потаскуха, иначе я распишу плетью всю твою спину! А после захода солнца, когда все пойдут на ужин, ты мне соберешь урожай еще под двадцатью камнями.

И Герма, огромный волосатый толстяк, чья одежда состояла только из кожаных шорт и сапог, довольно расхохотался.