Феликс Дымов - Санаторий

— Да, страшно ругался, и унизительно.

— А как ругался, нецензурно?

Санитар смутился.

— Он меня этим, интер…ин…фе…рейсом.

— Да нет, перфоратором, наверно, — поправил коридорный.

— Во-во, и этим тоже, — подтвердил санитар.

— Хлыщ, — крикнул коридорный, — ко мне!

Когда тот подошел, коридорный вручил ему лопату побольше. Хлыщ повертел ее и спросил:

— А штыковой нету?

— Иди, иди, — послал его коридорный.

Дикари поднялись и разобрали лопаты.

— Вот вам, молодчики, вагончик угля. До утра справитесь? Не слышу. Ладно, у меня время есть, не успеете к утру — будете до вечера тут мантулить.

Коридорный наказал санитару следить в оба.

— Эти, — сказал он, — переведены на строгий режим. Я скоро приду. Через час сделаешь перекур. На, — он протянул пачку сигарет, — дай им покурить, а то уснут.

Дикари принялись за работу. Работали молча. Трое загружали тележку. Серый отвозил ее к приемочному окну. Вначале ему тоже дали лопату, но он начал требовать справедливости, объясняя, что ему вредно работать рядом с Желудем. Когда возвращался с пустой тележкой, начинал зудеть, что, мол, они пусть не стоят, пока он ездит туда-сюда, а пусть уголь подгребают поближе. Никто ему не возражал. Хлыщ пытался спать на ходу, вызывая тот самый сон, который перебил коридорный. Он за пультом, а рядом молоденькая лаборантка, наклонилась к пульту, слушает его внимательно и так странно касается его плеча. Он ей нашептывает: “Милая моя, известно ли вам, что киберы не спят, не нуждаются они в этом. Вот вы наверняка не можете без сна. Да кто без него может обойтись? Как хорошо плюхнуться в свою постель! Знаете, милая, я люблю, когда белье чистое. Чистое, но облеженное. Такое оно помягче. Ляжешь, разбросаешь свои конечности по отдельности. Пусть каждая спит, как знает, и другой не мешает. Пусть каждая наслаждается, и об этом мне докладывает. А я уже сравню, подправлю: руку протяну, колено согну, или еще чего. Но главное, главное, милая моя девочка, это голова. Упаси боже, если низкая подушка или слишком мягкая. Только не перина. Нет, под себя — пожалуйста. Но под голову ни в коем случае. Некоторые говорят — на левом боку вредно спать. А я и на левом люблю, и на правом. Вот на спине только не могу уснуть. К одеялу тоже повышенные требования, как и к комнате. В комнате должно быть тепло. Я люблю, когда тепло, одеяло лучше пусть будет теплое. С таким одеялом легче поддерживать оптимальный режим в течение сна. Ах, милая моя, вы только вслушайтесь в эти слова: течение сна! Словно сон — это такая жидкость…”

— Хлыщ, кончай филонить, — сквозь сон послышался голос Серого.

Хлыщ подналег на лопату. У него уже не осталось даже сил огрызнуться. Кисловатая угольная пыль стала пробираться внутрь и мешала дышать носом.

Немного погодя санитар объявил перекур и выдал желающим по сигарете. Курили все, кроме Желудя.

— Курите, курите, — сказал санитар. — Только коридорному ни слова.

— Что это ты раздобрел? — подозрительно спросил Хлыщ.

Дикари опять расселись на шлаковой горе. Хлыщ обратился к Желудю:

— Взял бы сигарету, Желудь. Я бы не отказался, да и общество тоже.

— Не приставай, — вступился за Желудя Корень.

Желудь опять разлегся, закинув руки за голову.

— Сейчас изречет что-нибудь, — произнес в темноту Хлыщ. От сигареты он размяк и подобрел.

Действительно, Желудь глубокомысленно сказал:

— Не отчаивайся на достигнутом.

— Это он тебе, — засмеялся Хлыщ, тыкая в Серого. Тот выискивал в куче шлака камешки покрупнее и швырял их в покосившийся телеграфный столб. В сумраке не было видно, куда они летят, и попадание можно было установить только по звуку. По звуку было ясно, что Серый все время мажет. Сделав еще несколько попыток, Серый не выдержал, загреб побольше шлака и этой шрапнелью запустил в сторону столба.

— Прекратить! — крикнул санитар, доставая что-то из-за шиворота. — Вот я вам! — Он потряс карабином.

— Ну, ты, камнеметатель, — упрекнул Хлыщ. — Человек закурить нам дал, а ты… И вообще, откуда у тебя сил на это хватает? Видно, ты не очень-то устал с тележкой бегать. Будешь теперь лопатой грести, обормот.

Серый затравленно посмотрел на телеграфный столб и непонятно кого спросил:

— Что же делать? Что делать?

— И как жить? — добавил Корень. — Вон Желудя спроси, он тебе расскажет что-нибудь такое-эдакое.

— Ты не свихнешься, — возразил Хлыщ, — нечем тебе. Вообще я удивляюсь, глядя на тебя, ты же безвредный. Ну ноешь, недовольство изображаешь, недостатки выискиваешь. Так это даже хорошо. Такие даже просто необходимы, для контраста, так сказать. Тебя нормальный человек послушает — все равно что пирамидону съест. Целебный ты человек, Серый. Может, тебя как подсадную утку к нам? А мы удивляемся, не понимаем, отчего это сплошные провалы. Корень, слышь, Корень, надо бы ему процессор раскурочить или задницу проперфорировать…

— Да кончайте вы, — прикрикнул на них Корень. — Подождем еще немного. Раз Бычок сказал — ждать, так и будем ждать.

Санитар докурил:

— Встать.

Серому дали лопату, и он с Хлыщом и Желудем полез на вагон. Работа шла медленно. Под утро пришел коридорный. Дикари валились с ног. Они не успели разгрузить и половины того, что им положил начальник.

Ему даже стало жалко их, почерневших и покорных. Он отвел дикарей обратно в блок и разрешил поспать до утренней поверки.

С утра Варгин решил заняться поисками фабрики-прачечной номер сто сорок семь. Но эти поиски как-то сразу зашли в тупик. По справочному телефону ответили, что прачечной с таким номером в Санаториуме нет. А на предложение Варгина поискать в провинции объявили, что в провинции прачечных, а тем более фабрик-прачечных в принципе нет. История принимала детективную окраску. Что же было думать, если в кармане погибшего Ремо Гвалты была найдена личная карточка с указанием фабрики-прачечной номер сто сорок семь как постоянного места работы?

В тот момент, когда мысли Варгина кружились в высоких сферах обслуживания отдыхающих, в дверь постучали.

— Входите, открыто, — пригласил он.

В дверях появилась тощая фигура Фарбера.

— Я не рано, мистер Игор?

— Нет, входите.

— Вы завтракали? Нет? Ни в коем случае не заказывайте завтрак в номер, — заговорщическим тоном предупредил Фарбер.

— Почему? — настороженно спросил Варгин.

— Вас могут соблазнить за завтраком, — Фарбер рассмеялся.

Варгин махнул рукой. Он еще не успел привыкнуть к специфическим шуткам доктора Фарбера.

— Ну, раз вы здесь, — сказал Варгин, — я могу быть спокоен за себя.

Он заказал себе и Фарберу кофе.

— Что же это за таинственный президент названивал вам вчера.

— Я толком не понял. Какой-то президент Чирога.