Артур Дойл - Архив Шерлока Холмса. Открытие Рафлза Хоу (сборник)

– Не нужно шуметь, мистер Гибсон. Я давно заметил, что после завтрака любой, даже самый незначительный спор выводит из себя. Пожалуй, вам будет полезно пройтись по свежему утреннему воздуху и немного спокойно подумать.

Золотопромышленник с трудом усмирил свой гнев. Я поневоле восхитился им, когда увидел, как в считанные секунды одним лишь усилием воли он потушил в себе огонь ярости и сделался презрительно высокомерен.

– Что ж, как хотите, – ледяным голосом процедил он. – Не мне учить вас, как вести дела. Я не могу заставить вас взяться за это дело против вашей воли, но только вы, мистер Холмс, сегодня совершили большую глупость, а я обламывал людей и покрепче вас. Среди тех, кто со мной ссорился, еще не было ни одного, кто потом не пожалел об этом.

– Многие так говорили, а я, как видите, жив и здоров, – улыбнулся Холмс. – Всего доброго, мистер Гибсон. Вам еще многому предстоит научиться.

Наш гость вышел, громко хлопнув дверью, но Холмс еще какое-то время продолжал невозмутимо курить, устремив отстраненный взгляд в потолок.

– Есть какие-нибудь соображения, Ватсон? – наконец заговорил он.

– Знаете, Холмс, я должен признаться: когда думаю, что этот человек способен смести любую преграду на своем пути, и когда вспоминаю, что его жена, очевидно, оказалась такой преградой и вызвала его неудовольствие, как рассказал нам Бейтс, мне начинает казаться, что… – Вот именно. Мне тоже.

– Но какие у него были отношения с гувернанткой и как вы о них узнали?

– Это был блеф, Ватсон, чистой воды блеф! Сравнивая полный страсти, нерешительный и не деловой тон письма с его самоуверенным видом и манерой держать себя, я абсолютно перестаю сомневаться в том, что здесь замешано глубокое чувство, причем к обвиняемой, а не к жертве. Если мы хотим добраться до истины, нам в первую очередь необходимо понять, какие отношения связывали этих троих. Вы были свидетелем лобовой атаки, которую я провел, и видели, как хладнокровно он ее отразил. Потом я сделал вид, что мне все известно, хотя на самом деле могу лишь подозревать.

– Может, он еще вернется?

– Не сомневаюсь. Обязательно вернется, потому что от этого дела он просто так не отступится. Ха! Вы слышите? Звонок. Что я вам говорил? Это его шаги… Мистер Гибсон, а я как раз говорил доктору Ватсону, что вы почему-то задерживаетесь.

Золотой король вернулся в нашу комнату в более спокойном настроении, чем тогда, когда покинул ее. В насупленном взгляде все еще была заметна ущемленная гордость, но здравый смысл подсказал: если он хочет добиться какого-то результата, ему все же придется уступить.

– Я все обдумал, мистер Холмс, и чувствую, что поступил опрометчиво, восприняв в штыки ваши слова. Вы вправе требовать от меня фактов, какими бы они ни были, и за это я буду уважать вас еще больше. Однако поверьте, что наши отношения с мисс Данбар не имеют ничего общего с этим делом.

– Позвольте мне это решать.

– Да, конечно. Вы, как тот хирург, которому нужно знать все симптомы болезни, чтобы поставить правильный диагноз.

– Совершенно верно. Это удачное сравнение. И только пациент, желающий ввести в заблуждение своего врача, станет что-либо скрывать.

– Да, наверное, но признайте, мистер Холмс, вряд ли найдется такой мужчина, который не смутится, услышав прямой вопрос об отношениях с женщиной… если, конечно же, имеют место действительно серьезные чувства. Я думаю, что у каждого мужчины в душе есть такой уголок, куда не допускаются незваные гости. А вы так неожиданно в него вторглись. Хотя ваша цель, конечно же, извиняет вас, вы ведь хотите помочь и спасти ее. Ну что ж, теперь ставки сделаны, карты открыты, и вы можете задавать любые вопросы. Итак, что вы хотите знать?

– Правду.

Золотой король на миг задумался, словно собираясь с мыслями. Его мрачное, в глубоких морщинах лицо сделалось еще серьезнее.

– Я могу вам все рассказать в двух словах, мистер Холмс, – наконец сказал он. – Но есть такие вещи, о которых мне больно и трудно говорить, поэтому я не стану углубляться в них, если в этом нет необходимости. Со своей будущей женой я познакомился, когда искал золото в Бразилии. Мария Пинто, дочь одного сановника из Манауса, была настоящей красавицей. Тогда я был молод и горяч, но даже сейчас, став спокойнее и рассудительнее, я, оглядываясь в прошлое, понимаю, какой красивой она была, с душой такой же глубокой и прекрасной, страстной, пылкой, искренней, несдержанной, совершенно не похожей на тех американских женщин, которых я знал. Короче говоря, я полюбил ее, и мы поженились. Только после того как страсть стала угасать (а это произошло через много лет), я начал понимать, что у нас с ней нет ничего, совершенно ничего общего. Я уже не любил ее так, как прежде. Если бы и с ней произошло то же самое, ей было бы легче. Но вы же знаете, какие странные существа эти женщины! Что бы я ни делал, ничто не могло заставить ее отвернуться от меня. Да, я бывал несдержан или даже, как кое-кто говорит, жесток с ней, но только лишь потому, что казалось, если мне удастся убить ее любовь или обратить в ненависть, нам обоим от этого будет только лучше. Однако ничто не могло изменить Марию. Среди английских лесов страсть ее была такой же пылкой, как и на берегах Амазонки. Как я ни старался, она оставалась преданной мне.

А потом появилась мисс Грейс Данбар. Она пришла по объявлению и стала гувернанткой наших детей. Вероятно, вы видели ее фотографию в газетах. Весь мир признал и ее очень красивой. Я не хочу строить из себя святошу и признаюсь, что не мог жить под одной крышей с такой женщиной, видеться с ней каждый день и не почувствовать страстное влечение. Вы считаете меня виноватым, мистер Холмс?

– Вы не виноваты в том, что в вас вспыхнуло это чувство. Ваша вина в том, что вы позволили ему проявиться, ведь эта юная леди жила в некотором смысле под вашим покровительством.

– Может, и так, – согласился миллионер, хотя укор этот заставил его глаза на миг снова яростно вспыхнуть. – Я не хочу казаться лучше, чем есть на самом деле. Всю жизнь я был человеком, который добивался того, чего хотел, но больше, чем любви и страсти этой женщины, мне никогда и ничего не хотелось. Я так ей об этом и сказал.

– В самом деле?

Холмс, когда его что-то задевало, мог выглядеть очень грозно.

– Я сказал ей, что, если бы мог жениться на ней, я бы женился, но это не в моей власти. Я сказал, что деньги для меня значения не имеют, и я сделаю все возможное для того, чтобы она была счастлива и ни в чем не нуждалась.

– Это, несомненно, очень благородно с вашей стороны, – с презрительной усмешкой произнес Холмс.

– Послушайте, мистер Холмс, меня интересует ваш взгляд на суть дела, а не на вопросы морали. Я не нуждаюсь в ваших поучениях.