Карл-Хайнц Штейнмюллер - Аудиенция

Карл-Хайнц ШТЕЙНМЮЛЛЕР

АУДИЕНЦИЯ

- Но ты же меня знаешь, Марсель, - сказал я дежурному гренадеру и стряхнул с туфель пыль. Солдат не желал меня слушать; Марсель никогда не хотел меня узнавать, если стоял, одетый в свою униформу, у дворцового подъезда. Он лишь коротко буркнул: "Документы", и тотчас снова плотно сжал губы и сощурил глаза, последнее он сделал из-за солнца. Ничего не поделаешь - я покорно полез в свой портфель, вытащил маленькую желтую карточку и поднес ее к самому носу несговорчивого стажа. Он достал компостер и выбыбил на тонком картоне дату.

- Проходите.

Я прошел через ворота к пропусктному пункту, быстро смахнув по дороге пот со лба. Усатый писарь в серой накидке молча протянул руку за моим удовстоверением и преписал к себе в книгу несколько столдбцов шифрованных каракулей. Теперь я мог идти дальше.

Дорога была отмечена длинными белыми стрелками и вела наверх, в бельэтаж, по лестнице, на перилах которой примостились ангелочки с серьезными физиономиями. Я вошел в канцелярияю бельэтажа. Человек в ливрее как раз разбирал большую гору полоосатых зелоено-голубых бланков с отказами. Я кашлянул. Он медленно поднял глаза, проворчал что-то вроде: "Вот, мешают работать", и начал разбирать следующую кучу. Лишь после того, как паследний бланк был в десятый раз превернут с одной стороны на другую, чиновник сказал, обращаясь ко мне:

- Удостоверение А. Контрольная карта. И контрольный талон.

Я оторвал первый талон и протянул ему через стол. Он бросил его в пыльный архивный ящик, затем перелистал удостоверение и со скорбной мной вернул его мне. Видимо, оно было в полном порядке.

- Комната 75-С, по правой стороне, за дворцовой лестницей Дельта.

Я удивленно посмотрел на него.

- Реорганизаовали, - нехотя пояснил он. Я осторожно закрыл дверь и тяжело зашагал направо по массивным, багряного цвета, каменным плитам, блестевшим на солнце. Эта реорганизация убила последние остатки моего радостного летнего настроения. Было и так достаточно трудно находить дорогу, путь предстоял длинный-длинный. Кто знает, дойду ли я когда-нибудь... И попаду ли на аудиенцию вовремя... А ведь попасть туда я должен всенепремено.

В комнате 75-С обитала бумажная душонка - сморщенный человек, который раньше всегда стоял у канцелярского шкафа в кабинете 0-23 Альфа. Сегодня он сам выдавал бланки: ходатайство об изготовлении документа, разрешающего выход в аудиенц-зал, бумага, подтверждающая обоснованность ходатайства, контрольный запрос общего вида. И пять карточек с трехзначными номерами очередей в следующие кабинеты. Да еще секретный информационный листок, который следовало уничтожить сразу после прочтения, - в нем сообщалось о результатах реорганизации ни теретьем этаже. Надо надеяться, я там никодга не окажусь! Мне было бы интерснее узнать, какие перемены произошли на первом этаже. Ведь здесь находились важные информационные бюро, а также выходы и входы. Сведения о них держались в строгом секрете.

Я подошел к комнате с табличкой "Рефракторская R-К", постучался и предстал перед дежурным рефрактором. Держа в руке секундомер, он покачал головой, так как я появился с опозданием:

- Десять секунд!

За его спиной из ствола пневмопочты со щелчком упала капсула. Он осторожно открыл ее - иногда туда попадали мыши - и сказал мне:

- Так. Вы должны еще раз сходить в 75-С, у вас не хватает марки допуска в помещение.

Я помчался назад, мимо гренадера, стоявшего по-прежнему неподвижно, как колонна. Ведь могли бы послать марку мне вдогонку в капсуле пневмомочты, да где уж там - почта, видите ли, предназначена только для так называемых внутриведомственных служебных сообщений. Наконец, я получил марку и снова бросился к рефрактору, на сей раз он сказал:

- Неплохо, всего семьдесят три секунды, - и поставил мне в сопроводительный лист временный штемпель: через десять минут оттиск станет снова невидимым, и если за этот срок я не пройду следующую инстанцию, то останусь с носом.

Теперь - через двойной контроль, где я смог сдать сразу четыре бумаги. Потом - в зал регистрации. Пять придирчивых регистраторш проверяли и перепроверяли, на самом ли деле у меня порядковый номер 370, и подошла ли уже моя очередь. Очередь моя подошла. Меньших номеров просто не было. Конечно, такое вполне могло произойти - после реорганизации они начали с больших номеров. Дамочки проворно обследовали содержимое моего портфеля, потом осмотрели мои зубы и сравнили их с приведенным в идентификаторе описанием характерых особенностей моего прикуса. По своей собственной инициативе они надавали мне советов, как избежать дилинных дворцовых переходов, ловко сокращая путь и съезжая по лестничным перилам метровой ширины. Я поблагодарил, кивнув им несколько отливавших золотом муадоров [игра слов: mjidjr образовано по аналогии с louisdor (старинная французская монета с изображением короля Людовика, букв. "золотой Луи"), moi - Я (франц.)], и вновь углубился в свой маршрут.

Я быстро нашел первый боковой ход и испугался. Он был покрыт чуть ли не двухсантиметровым слоем пыли, который нарушали лишь редкие следы. Видимо, уборщицам не отдавали распоряжения привести в порядок этот коридор, так как в официальных планах он не значился. "Слава богу, подумал я, - что мне больше не приходится жить в этом балагане".

Сокращая путь, я прошел, оставаясь незамеченным, мимо стражника, охранявшего лестницу Q Бета. Что ж, все не так уж плохо, предназначавшийся для него контрольный талон я просто сунул в карман своих брюк. Отсутствие этой бумажки заметят не раньше следующей ревизии. А она будет еще не скоро. Быть может, за это время меня больше вообще не вызовут на аудиенцию.

В комнате 3-CD меня ждал неприятный сюрприз: дополнение к плану следования теребовало, чтобы я вернулся в зал регистрации. Оттуда я не мог пойти ни в какой другой кабинет, кроме 3-CD - я попал в замкнутый цикл. Черт бы побрал эти временные реорганизации! Только все наладится, только исчезнут все накладки, связанные с предыдущей реорганизацией, как уже проводят следующую. Если я останусь в этом цикле, то никогда не достигну своей цели.

Я порылся в своих бумагах и, присев не корточки в углу коридора, принялся чертить и считать на пыльном полу, я изобразил лабиринт дворцовых переходов - так, как подсказывала мне память - и обозначил маршруты, предписанные в сопроводительном листе, плане следования и дополнении к плану следования. Примерно четыре цикла и две тупиковые канцелярии, посещение которых не сулило ничего, кроме перспективы быть вышвырнутыми через окно! А я уже и так опаздывал! Тут ничто не могло помочь. Я должен был пренебречь предписаниями, правилами и дворцовыми порядками и, используя окольные пути, ужом проскользнуть через канцелярские дебри. Только бы меня не застукали!