Павел Амнуэль - Конечная остановка (сборник)

– Какое это имеет значение? – вскричал Макинтош, выбежав на середину комнаты и встав перед свидетельской кафедрой. – О чем вообще идет речь? При чем здесь мальчишка-аутист? Ваша честь, – помощник прокурора повернулся к судье, – я прошу считать выступление профессора юридически ничтожным, не имеющим отношения к рассматриваемому делу, и настаиваю на том, чтобы речь не вошла в протокол.

Судья сидел, подперев щеку ладонью, внимательно смотрел на Баккенбауэра, будто пытался и в его облике разглядеть признаки аутизма.

– Протест отклоняется, – сказал он, жестом заставляя помощника прокурора вернуться на свое место. – Насколько я понял, господин профессор, вы утверждаете, что вашего пациента, который, как вы сказали, практически не реагирует на внешние раздражители, вывели из себя события, происходившие в то же время двумя этажами ниже.

Макинтош открыл было рот, чтобы возразить, но промолчал, решив, видимо, не спорить с судьей.

– Вы сказали, что ощутили… г-м… повторите еще раз этот момент. О телеге, я имею в виду.

– О телеге? – нахмурился Баккенбауэр. – А, ну да. Ужасная боль в пояснице, я думал, меня разорвет пополам.

– Вы обращались к врачам? – поинтересовался судья. – Я имею в виду – после того, как покинули палату, вы, наверно, посетили кого-нибудь из коллег?

– Нет, – смущенно сказал профессор. – Я… сначала был слишком возбужден, нужно было записать приступ Линдона в историю болезни. Потом… было много дел, вечером мы с женой собрались в театр, смотрели… неважно. Поясница болела, но… нет, я не обращался к коллегам.

– Жаль, – сухо произнес судья.

– Я полагаю, – поднялся Макинтош, – самочувствие профессора не имеет отношения…

– Коллега ошибается, – поднялся, наконец, и Спенсер. – Все, что было сегодня сказано, имеет к делу самое непосредственное отношение. Спасибо, профессор, у меня к вам нет вопросов.

Баккенбауэр кивнул и пошел было к двери, но секретарь суда подал ему знак, и профессор направился в зал, где опустился на первую скамью, сложил на груди руки и застыл, глядя перед собой и чем-то напоминая своих подопечных, отрешенных от реального мира.

– Ваша честь, – Спенсер прошел к судейскому столу и протянул судье лист бумаги, – прошу приобщить к делу это свидетельство.

– Ваша честь! – воскликнул Макинтош. – Все доказательства по делу уже собраны, и я не вижу смысла…

– Зачитайте вслух, – судья вернул бумагу адвокату, пробежав текст по диагонали, – а потом передайте секретарю суда.

– Это распечатка части файла – из книги вызовов технической службы больницы университета штата Мичиган. В среду, девятого июня, в девять семнадцать поступил вызов с седьмого этажа второго корпуса, восточный коридор… это над палатой, где лежала миссис Дымов… она, как вы знаете, была на шестом, палата Линдона – на восьмом…

– Суду это известно, – нетерпеливо оборвал Спенсера судья.

– Прошу прощения… В двенадцатой палате на седьмом этаже… кстати, она в тот день пустовала… прорвало трубу… тут сказано: «труба водопроводная, расположенная в межэтажном перекрытии, отрезок трубы заменен, протечка устранена»…

– Какое отношение… – завел свою пластинку помощник прокурора.

– Как видите, ваша честь, в одно и то же время на территории больницы происходили однотипные события.

– Интересно, – кивнул судья, – но обвинение справедливо спрашивает: какое отношение имеют эти происшествия друг к другу и к обсуждаемому вопросу о продлении срока задержания мистера Дымова?

– Силы натяжения, – торжественно произнес Спенсер. – Точнее, силы тяжести, действующие на разрыв. Я хочу еще раз вызвать свидетелем доктора Ланде, который объяснит с точки зрения физики…

– Не вижу необходимости, – быстро произнес судья. – Здесь не место для дискуссий на физические темы. Ваш подзащитный не мог иметь отношения к прорыву трубы, однако, это обстоятельство…

– Напротив, ваша честь! – воскликнул Спенсер. – Я настаиваю на том, что мой подзащитный имел ко всем этим событиям самое непосредственное отношение, и именно поэтому в гибели миссис Дымов нет предмета преступления!

Судья с недоумением воззрился на адвоката. «Только бы Спенсер не наговорил лишнего, – думал Виталий. – Он ничего не понимает в том, что сейчас произносит. Ему Эндрю сказал, как надо, и он… Если судья поймет, что адвокат не компетентен»…

– Прошу еще раз вызвать доктора Ланде, – заключил Спенсер и сел.

– Ваша честь, – раздраженно заявил Макинтош, – мы и так немыслимо затянули такое простое дело, позволили защите заморочить нам голову…

– «Нам»? – с неожиданным ехидством спросил судья. – Говорите о себе, Макинтош. Я вижу совпадения, которые, в принципе, могут оказаться важны… а могут и не оказаться. Но разобраться в этом входит в компетенцию суда. Доктор Ланде, прошу вас.

– Мне опять дается десять минут? – чопорно осведомился Ланде, заняв свидетельское место.

Судья бросил взгляд на часы.

– До перерыва, – сказал он, – мы уже все равно не успеем начать следующее дело. Слова я вам не даю – отвечайте только на вопросы, вы меня поняли? Мистер Спенсер, прошу вас.

Виталий коснулся плеча адвоката, он хотел, чтобы слово дали и ему. В конце концов, он был единственным, кто в этой комнате знал правду. Сейчас, когда дорога к этой правде оказалась уже практически вымощена и нужно было только положить поверх кирпичей гладкое покрытие, только он знал, как сформулировать вопросы.

Спенсер, не оборачиваясь, смахнул руку Виталия со своего плеча, поднялся и сказал:

– Полагаете ли вы, доктор, что мальчик-аутист Линдон Финк является главным свидетелем, а возможно, главным подозреваемым в деле о смерти миссис Дымов?

– Протестую! – вскинулся Макинтош. – Мнение свидетеля о ходе расследования не может быть принято во внимание!

– Принимается, – кивнул судья и неодобрительно посмотрел на Спенсера. – Адвокат, задавайте вопросы, относящиеся к компетенции свидетеля.

– Хорошо… Спрошу так. Доктор, вы говорили о том, что ослабленная связь с реальностью характерна для некоторой категории людей и для некоторого вида вещества, называемого темным.

– Совершенно верно, – согласился Ланде.

– Объясните подробнее, что вы имеете в виду.

– Ваша честь, – Макинтош даже подниматься не стал, – мы здесь собрались не для того, чтобы выслушивать лекцию по астрономии. Какое отношение научные теории имеют к смерти миссис Дымов?

– Именно это суд и пытается понять, – судья повернулся к адвокату. – У вас не больше пяти минут. Напоминаю: суд сегодня не должен отвечать на вопрос о том, почему погибла миссис Дымов. Суд решает проблему целесообразности содержания задержанного под стражей, то есть – проблему его опасности или безопасности для общества и для проводимого расследования.