Колин Уилсон - Метаморфозы вампиров (сборник)

Аристид посмотрел с замешательством.

— Конечно же, через солнце!

— Солнце?

— Наше великое зеленое солнце! — монах махнул рукой на небо, — животворящую Саграйю.

— А-а, понятно:

Хотя на самом деле он лишь делал вид, что понимает. При чем здесь солнце, когда все они находятся под землей, и энергия планеты попусту уходит в космос?

Внимание Карлсена привлекла тумба дальше вдоль прохода, где тоже находились мужская и женская особи. На первый взгляд, они напоминали карикатуры, сделанные каким-нибудь скульптором-сатириком: туловища-бочки с раздутыми животами и непомерными ягодицами.

Аристид посмотрел в направлении его взгляда.

— Ах да. Эти чудища были одним из ранних наших экспериментов. Мы предполагали, что ответ лежит в самой массе тела.

— Ответ??

— На проблему, как тело может держать максимум жизненного заряда.

— У них, наверное, волчий был аппетит.

— В этом вся беда. — Аристид кашлянул, и Карлсен удивленно покосился (не застеснялся ли чего монах?). — Безусловно, им почти постоянно приходилось есть, а так как сьеденное перед превращением в живые клетки надо было еще переварить, весь процесс проходил неудовлетворительно. К счастью, — он прошел мимо тумбы, — с открытием КОКа все уладилось.

Он бегло глянул на часы над дверью. Стрелки показывали одиннадцать тридцать.

— Идем совсем уже скоро. Вы извините, я поговорю сейчас с секретаршей?

Может, встретимся снаружи?

— Пожалуйста.

Когда поднимались по лестнице (в тишине слышалось дыхание Крайски), Карлсен спросил:

— Зачем ему встречать нас снаружи?

— Время идти в Солярий.

— Что за солярий?

— То самое здание, как храм.

— Зачем? Что там будет?

— Они в это время ходят в церковь. Это у них называется часом Саграйи. Они стояли в вестибюле, кресла к этому времени уже пустовали. То же самое, очевидно, и по всей библиотеке. Карлсен поднял со столика газету. Она была на каком-то центрально-европейском языке, каком именно, непонятно.

— Это румынский, — предугадал его вопрос Крайски, — язык Трансильвании.

— Румынский-то здесь откуда?

— Этот город, можно сказать, Земля в миниатюре, с акцентом на Европу.

Большинство людей здесь отпуск проводят на Земле.

— Абсурд какой-то! — рассмеялся Карлсен. — Откуда они добывают тела?

— Обмениваются с визитерами, кто уже там.

— Я имею в виду, откуда они взялись изначально?

— Изготавливаются в лабораториях на Земле. Ты уже видел, что эвату — искусные биоинженеры.

В этот момент дверь открылась, и вошла темноволосая библиотекарша. Она приостановилась перед вешалкой. Карлсен ожидал, что она сейчас возьмет одно из висящих там пальто. Вместо этого она расстегнула свое официального вида платье, сняла и повесила его на один из крючков. Вслед за тем сняла лифчик и повесила его туда же за лямку. На тот же крючок последовали и миниатюрные белые трусики, которые она стянула вдоль ног. Оглядев затем себя в настенное зеркало и поправив прическу, девушка вышла на улицу.

— Я вижу, — заметил Крайски, — ты проникаешься местным колоритом.

Карлсен посмотрел вниз и с удивлением обнаружил у себя эрекцию, он и не заметил, как это произошло. Хотя все тело сейчас покалывало от приятного предвкушения.

Когда дверь за девушкой закрылась, здание смолкло, словно пустое.

— Где же Аристид? — было без четверти двенадцать.

— Пошел, наверное, подкрепиться.

— Подкрепиться? — Крайски коротко хохотнул. — Я же говорил, комплексы у них все же есть.

— Не понимаю.

— Ты заметил на главном проспекте хоть один гастроном или ресторан?

— Нет, если вдуматься с твоих слов…

— Вот-вот. А как Мэдах покраснел, когда ты спросил его насчет тех монстров возле выхода?

— Я подумал, он просто как-то уклоняется.

— Да он остолбенел от ужаса, подумал, что я сейчас вмешаюсь с разъяснениями.

— Какими разъяснениями?

— Он тебе наплел, что те уродины-тяжеловесы были якобы просто эксперимент. А просуществовали-то они, ни много, ни мало, две тысячи лет.

— Не вижу смысла: зачем они тяготели к такой наружности?

— Да нет же, никто и не тяготел, — Крайски досадливо вздохнул. — Такая наружность им была необходима, чтоб достаточно было плоти впитывать жизненную энергию. Ты-то этого не чувствуешь, потому что у тебя тело не на их вибрационном уровне.

— И у тебя тоже.

— Безусловно. Я об этом позаботился, потому и невидимый. Иначе мне не вынести.

— Так ты что имеешь в виду: что они стыдятся есть?

— Именно. Те глыбы-монстры едой бредили точно так же как сексом: жрали и жрали, пока не стошнит, и снова жрать, жрать. Те образчики в подвале еще цветочки, ни в какое сравнение не идут. А то были просто необъятные ходячие желудки, в триста с лишним кило весом. Только, когда многие от обжорства стали гибнуть, инженеры у них схватились искать какое-нибудь спасительное средство и создали КОК. То есть вес получался тот же самый, а размеры вдвое меньше.

— Тогда почему они все еще тушуются?

Крайски сказал терпеливо:

— Потому, что тяга к еде у них стала инстинктом, еще сильнее полового влечения. На Земле мужчина возбуждается от вида раздевающейся женщины. Эвату разбирает от вида чашки с супом или мясного рулета. У них даже пищевая порнография есть, где смакуются обеды из десятка блюд. Я как-то раз видел скандальный комикс про Проныру Тома, который в замочную скважину подглядывает, как женщины завтракают. Есть еще одна непристойная книга про педофила, что ест только молодую морковку и мясо исключительно молодняка. Книга эта вызвала такой скандал, что ее пытались запретить.

— Но надо же им как-то питаться.

— Разумеется. Супруги здесь едят вдвоем, в приватной обстановке, но при этом вначале задергивают шторы. На обеды-ужины никто здесь друг друга не зовет — представь, как на Земле какая-нибудь респектабельная пара пригласила бы своих соседей на «групповушку». Ты заметил, когда мы подходили, как маленькая девчушка кормит там рыбок?

— Заметил.

— Так вот это потому, что она еще ребенок. Взрослого бы уже арестовали.

— Ты шутишь?!

— На Криспеле с этим не шутят.

— Боже ты мой, — Карлсен только головой покачал. — У них и еще какие-нибудь странности есть?

— Насчет мытья, например, хотя с этим полегче…

Сзади на лестнице кто-то осторожно кашлянул. Мэдах — стоит переминается, неловко так.

— Уж вы, прошу, извините меня, что заставил ждать. Я как-то забыл, что мне письмо надо было продиктовать, важное. Ну что, идем? Карлсен заметил, что корешки волос над самым лбом у него влажны, видимо, мылся.

Людей на улице прибавилось, причем, в основном, голых. Небо казалось ярче, как будто вышло солнце (хотя так и не понятно, где здесь вообще источник света). Карлсена в очередной раз удивляла веселость толпы — лица такие счастливые, что на Земле из них половину сочли бы за подвыпивших. Тем не менее, побыв несколько минут под солнцем, он уяснил причину этой веселости: вся улица оживлялась сексуальным возбуждением. Трепетало оно и в его собственном теле, наполняя пах светозарным, медово-сладостным теплом, отчего укромное место начало набухать. То же самое явно происходило и со многими другими, только у большинства мужчин была полная эрекция (это ж надо: идут, даже разговаривают, а она все равно держится). В очередной раз бросалась в глаза (как тогда у первого встречного в этом городе) необычная величина их пенисов с ярко-красной головкой. Причем теперь видно, что косметика здесь ни при чем: цвет естественный. У многих женщин лица цвели улыбкой мечтательного предвкушения.