Роджер Желязны - Имя мне — Легион

Я сообщил Центральному о своей безвременной кончине, и он покорно проглотил «липу». Поскольку родственников я не имел, мой переход в мир иной никому не причинил хлопот.

Все свое имущество я превратил в наличные и набил ими карманы. Затем я создал себе новую биографию. Выработал множество привычек, этаких причуд, свойственных каждому человеку.

Жил я на борту «Протея», стоявшего на якоре у побережья Нью-Джерси, под прикрытием островка. «Протея» тоже не существовало в природе.

Я трудился не покладая рук и преуспел, став одним из самых удачливых «солдат удачи» на свете.

Я серьезно занялся дзюдо. Как известно, есть три школы этой борьбы: кодокан — чисто японский стиль, будоквай и школа Французской федерации. Два последних стиля похожи на первый, но отличаются более жесткими подсечками, бросками и захватами. Создатели этих школ понимали, что «чистый» стиль был выработан для низкорослых бойцов, в нем главная роль отводится быстроте и точности движений. Поэтому они попытались приспособить базовую технику для рослых спортсменов, допустив применение силы в ущерб точности.

На мой взгляд, это весьма неплохо, потому что я человек рослый и крепкий. Правда, когда-нибудь, возможно, мне придется пожалеть о своей лени. Когда тебе за сорок, силы уходят с каждым годом. Но если ты занимался дзюдо в стиле кодокан, ты и в восемьдесят останешься мастером. Впрочем, быть может, я наберусь терпения и лет через двадцать снова обрету форму. Не такой уж я увалень — во Французской федерации я получил черный пояс.

В свободное от физических упражнений время я прошел курс владения отмычкой. Понадобился не один месяц, чтобы я научился отпирать самый простенький замок. Я и по сей день считаю, что лучше не трогать замок, а выбить дверь ногой, взять, что тебе нужно, и дать деру.

Видимо, я рожден не для того, чтобы стать профессиональным преступником. Криминальный талант дается не каждому.

Я изучал все, что, по моему мнению, могло пригодиться. Изучал и изучаю. И хоть я считаю себя специалистом только в одной науке — науке существования «в тени», — у меня широкая эрудиция.

К тому же я обладаю важным преимуществом перед всеми остальными людьми: меня нет.

Когда мои карманы опустели, я решил обратиться к Дону Уэлшу. Я знал, кто он такой, и надеялся, что он обо мне никогда ничего не узнает. Это решение определило мой modus vivendi [6] Образ жизни (лат.) .

С тех пор прошло более десяти лет, и за это время у меня не возникало претензий к Дону. Правда, пришлось-таки набраться опыта в обращении с отмычками, не говоря уже о наркотиках и «жучках». Но я не жалуюсь — работа есть работа.

Не знаю, всерьез они считали, что я блефую, или нет. Замечание о низком уровне жестокости наводило на мысль, что у них был доступ к моему досье в Центральном или к личному делу в сейфе капитана. А если они знакомы с моим личным делом, то наверняка заглядывали и в вахтенное расписание и знают, что скоро мне на вахту. А до Пробуждения остались считанные часы.

Будильник на тумбочке показывал без пяти шесть. В восемь мне предстояло заступить на вахту. Времени, чтобы добиться от гостей правдивых ответов, было в обрез.

Я ждал этой встречи целый месяц, и результат ее целиком зависел от того, удастся ли мне «расколоть» их за два часа.

Я не сомневался, что они будут тянуть время. Они знали, что я не рискну оставить их в каюте на целый день, а единственная альтернатива — выдать их корабельной охране. Но мне этого совсем не хотелось — возможно, на борту у них есть друзья. Либо сами они заранее подстраховались, сделав выводы из неудачи с «Джей-9». Еще одна диверсия — и Пробуждение Румоко, намеченное на пятнадцатое сентября, будет отложено.

Чтобы получить деньги, я должен послать Дону Уэлшу посылку. Но мне пока нечего было положить в посылочный ящик.

— Джентльмены! — Я не узнал собственного голоса — по-видимому, затормозились рефлексы. Я перестарался, сдерживая движения и речь. — Джентльмены, пришел мой черед. — Я развернул кресло и уселся, оперев рукоять пистолета на предплечье, а предплечье — на подлокотник кресла. — Однако, прежде чем приступить к делу, я намерен обратиться к вам с речью, направленной, как вы правильно догадываетесь, на то, чтобы склонить вас к откровенности. Вы не агенты правительства, — продолжал я, переводя взгляд с одного гостя на другого. — Вы представляете здесь интересы частного лица или лиц. Будь вы агентами правительства, вы бы, несомненно, знали заранее, что я таковым не являюсь. Поскольку вы прибегли к крайней форме допроса с пристрастием, у меня есть основания считать, что вы готовы на все. Логика подсказывает мне, что попытка утопить «Джей-9» предпринята вами. Это не случайность, а диверсия, и я уверен в этом, ибо лично сорвал ее. Все вышеизложенное вполне объясняет, почему вы находитесь в моей каюте. Поэтому я не вижу необходимости задавать вам такие вопросы. Я готов допустить, что ваши удостоверения личности — подлинные. В любой момент я могу достать их из ваших карманов, если они там, но ваши имена наверняка ничего мне не скажут. Поэтому я не стану тратить время. Говоря откровенно, я хочу, чтобы вы ответили только на один вопрос, и, возможно, этот ответ не причинит ущерба вашему нанимателю или нанимателям, которые, несомненно, сразу от вас отрекутся. Я хочу знать, на кого вы работаете.

— Зачем тебе это? — хмуро спросил тот, что повыше, и я впервые заметил шрам, пересекавший его верхнюю губу.

— Мне любопытно, кого так заинтересовала моя скромная персона.

— Что ты предпримешь, если мы ответим?

Я пожал плечами:

— Возможно, акт личной мести.

Высокий отрицательно покачал головой.

— Ты тоже на кого-то работаешь, — промолвил он. — Если не на правительство, то на лицо, которому мы вряд ли симпатизируем.

— То есть вы признаете, что действовали не по личным мотивам? Если не хотите сказать, кто вас нанял, скажите хотя бы, почему он заинтересован в срыве проекта.

— Нет.

— Ладно, не буду настаивать. Похоже, вы служите некой важной особе. Между прочим, я мог бы кое-что предложить в обмен на откровенность.

Тот, что пониже, засмеялся, но напарник обжег его взглядом, и он умолк.

— Хорошо, оставим эту тему, — сказал я. — Нет так нет. Поговорим о другом. Я могу выдать вас корабельной службе безопасности, обвинив только во взломе и проникновении в мою каюту. Могу даже соврать, что вы были пьяны и утверждали, что каюта принадлежит вашему приятелю, с которым вы хотите пропустить по стопочке перед сном. Что скажете?

— Так есть здесь «жучки» или нет, в конце концов? — спросил тот, что пониже. Он выглядел чуть помоложе своего приятеля.

— Конечно, нет, — отозвался тот, что повыше. — Заткнись, сделай милость.