Гарри Гаррисон - Туннель во времени

На следующий день после полудня они добрались до маленького городка Вудбриджа. У центральной площади высилось несколько кирпичных зданий, но вообще весь город был деревянным. Шоу показал на какой-то сарай с вывеской:

— Прокат экипажей. Я, быть может, выживу.

Трой передал ему кошелек с золотыми монетами.

— Выберите хороший. Я готов платить сколько угодно за возможность снять мою задницу со спины этого мула.

Трой приготовил историю, объяснявшую, что с ними произошло. По этой легенде Шоу подвернул ногу при падении. Бинты были прикрыты запасными брюками, а реальная хромота придавала всей истории правдоподобный вид.

Трой старался держаться в тени и вышел вперед, только когда владелец сарая подозвал его запрячь лошадь Шоу в купленную повозку. Трой понятия не имел о том, как запрягать и куда девать все эти шлеи и хомуты, и в награду за все усилия он получил от владельца конюшни в ухо и нецензурный приказ убраться подальше. Стоя в стороне и прикрыв рукой горящее ухо, он глядел в спину хозяина и смаковал про себя самые изощренные способы убийства.

Погрузив в тележку вещи, они привязали мула сзади, и путешествие сразу стало намного приятнее. Спешить они не могли, поскольку нога беспокоила Шоу на каждом ухабе и дорога его сильно утомляла. Трой старался не показать беспокойства, когда у раненого поднялась температура, но на следующее утро она прошла. Шоу исправно глотал пенициллин, и вокруг раны не было даже следов инфекции. Все шло хорошо.

Они двигались ленивой рысцой, и до Ричмонда добирались неделю. В город они въехали уже под вечер, когда от деревьев протянулись длинные косые тени.

— Приятный городок, — сказал Шоу. — Один из моих любимых.

— Мы направляемся в гостиницу «Голубой дом»?

— Да, меня там знают, и там недорого, а готовят прилично. Ее часто посещают коммивояжеры, которые умеют считать деньги и заботиться о собственных удобствах. Но мы поедем кружным путем. Не правда ли, приятная улица?

— Просто великолепная. Нога беспокоит?

— Уже гораздо меньше. Конечно, ноет и протестует, когда я на нее наступаю, но в остальном, доктор, операция прошла успешно. Что это за пилюли, которыми вы меня пользуете?

— Я вам говорил. Средство от лихорадки, изготовленное по тайному рецепту, передаваемому внутри семьи. Похоже, что оно помогло.

— Конечно. Видите это здание впереди, белое?

— Вижу. А что в нем особенного?

— Ничего, кроме того, что оно принадлежит полковнику Уэсли Мак-Каллоху. Насколько я понимаю, нам надлежит определить, тот ли это человек, которого вы ищете.

Трой резко натянул поводья, и лошадь протестующе заржала. Он посмотрел на дом так пристально, будто пытался проникнуть взглядом за стены.

Охота кончалась.

А может быть, только начиналась?

Без всякого сомнения, мой новый американский приятель был человеком столь необыкновенным, что я затруднился составить о нем определенное суждение.

Эти слова мои не следовало бы понимать как сомнение в храбрости моего спутника или в его надежности. Наша маленькая стычка с рыцарями большой дороги вполне выказала его способности к деятельности подобного рода. Нет, лишь мелкие черты поведения его, как и облик в целом, находил я беспокоящими мое воображение. Решимость его была неуклонна, как водный поток, и неколебима как скала. Она читалась в чертах лица его и в каждом изгибе его тела, когда он глядел на дом Мак-Каллоха; казалось, он уничтожил бы самый дом, если бы имел возможность. Не стану скрывать, что и я ощутил некоторый холод при виде лица его, исполненного этой решимости. Мне бы ни в каком случае не хотелось иметь этого человека своим врагом.

— О'кей, достаточно. Куда теперь? — спросил он, встряхивая поводьями, дабы привести в движение нашего одра.

— Поезжайте вперед до третьего перекрестка, а там сверните направо.

Язык его также был в числе упомянутых мною странностей. Что, во имя Всевышнего, могло значить слово «о'кей»? Память подсказывала, что это слово мне приходилось слышать, но когда — не припомню. Выражения, подобные этому, Трой употреблял в своей речи ненароком, особенно в минуты душевного отдыха или по рассеянности. Я вскоре оставил расспрашивать его, ибо на мои расспросы получал я лишь весьма туманные разъяснения, и мой собеседник выказывал при том очевидную охоту к перемене темы. Однако где же мог он приобрести манеру речи, ему присущую? В городе Нью-Йорке мне приходилось бывать часто, и опыт мой подтверждал, что говорил он так, как жителям этого города свойственно. Однако странность его лексикона не объяснялась этим совершенно. Временами казалось мне, что мой приятель принадлежит к могучему секретному сообществу, мистическому ордену некоего рода, отделенному от прочего человечества и замкнутому на спрятанном в океане острове, как бы некое создание безумной фантазии поэта Эдгара Аллана По. Любопытство мое подстрекало меня взглянуть, что заключалось в его седельных сумках, но благоразумие остерегало от такого неосторожного шага.

Весьма также удивительными были его медицинские познания, превосходящие познания любого известного мне хирурга. Мое пулевое ранение заживало без нагноения, и я счастливо избежал лихорадки — несомненно, благодаря таблеткам, которые он принуждал меня принимать.

Но более всего мое любопытство было подстрекаемо его манерой держать себя. Она была такова, как если бы белый человек был обращен в черного. Вечером, в наших разговорах, когда лица бывали скрыты темнотой, ничто не могло поколебать убеждения, что собеседник мой — не кто иной, как образованный джентльмен-янки. Мне приходилось, разумеется, ранее встречать представителей этой расы, и я пришел к убеждению, что они весьма неотесанны, косноязычны, речь их неграмотна, а сами они — всего лишь дикари, совсем недавно извлеченные из своих родных джунглей. Этот же человек был исключением. Он был тайной.

Как и всегда, был я встречен в отеле «Голубой дом» с неподдельной радостью и оживлением — несомненно, поскольку владелица, миссис Хенли, питала тщетную надежду, что я обращу благосклонный взор на ее не лишенную прелести дочь Арабеллу, вступлю с ней в законный брак и увезу с собой туда, где ее ждет не в пример лучшее общество. Я подавал ей повод для подобных надежд лишь в той степени, которая обеспечивала мне наисердечнейший прием и первоклассные услуги, но не завлекала меня в слащавую трясину брачных сетей.

Меня встретила миссис Хенли собственной персоной, я же постарался отвлечь ее внимание от выражения гнева на лице Троя, когда она небрежно отослала его ночевать к лошадям на конюшню. Я поистине сочувствовал ему, поскольку свыше его сил было принимать волю обстоятельств, в которые он бывал поставлен самим цветом своей кожи. Однако это сочувствие не могло заставить меня сожалеть о ночлеге на пуховой перине, в то время как моему спутнику пришлось удовлетвориться лежалым сеном. Ибо я весьма нуждался в передышке, поскольку рана моя постоянно беспокоила меня во время ночлегов на твердой земле, лишая мое тело и мозг необходимого им отдыха. Этой же ночью я немедленно погрузился в объятия Морфея и пробудился лишь утром, впервые как следует отдохнув с минуты моего ранения. С удовольствием отдал я должное завтраку, который состоял из ветчины, кукурузного хлеба, оладий, яичницы, почек, ломтиков бекона и засахаренных фруктов.