Андрэ Нортон - Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата

Турсла быстро повернулась к алькову Мафры. В последние дни мать клана редко выходила из него. У неё искусные руки, их мастерство пережило исчезнувшее зрение, и она оставалась полезной людям: лепила маленькие горшки, которые потом обжигали, сплетала нити тоньше, чем её более молодые потомки.

Но теперь Турсла увидела, что эти руки непривычно неподвижны, они бессильно лежали на коленях старой женщины. Мафра сидела с высоко поднятой головой, лишь чуть наклонив её, прислушиваясь. Девушка нерешительно стояла перед нею, не смея нарушить это похожее на транс состояние. Но Мафра заговорила:

— Доброго дня, мотылёк-дитя. Добрым пусть будет твой уход, добрым — приход, тверда походка, руки полны полезной работой, сердце — теплом, а мозг — полезными мыслями.

Турсла опустилась на колени. Столь не обычное приветствие! Такое приветствие — такое приветствие полагается дочери клана, которая готовится принести ребёнка! Но… почему…

Мафра подняла руку, протянула её. Турсла быстро наклонила голову и поцеловала длинные, похудевшие от возраста пальцы.

— Мать клана… я не… мне не полагается такое приветствие… — торопливо заговорила девушка.

— Ты наполнена, — сказала Мафра. — Наполнена не той жизнью, которая со временем отделится от тебя и станет самостоятельной. Но в тебе есть новая жизнь и со временем она выйдет наружу. И если это произойдёт по-другому, не так, как у остальных, — такова на то воля Вольта или той силы, что стояла за ним, когда он выводил наш народ из варварства. И с тобой произойдёт то же, что со всеми наполненными. Так сказано в доме и клане. И если так сказано здесь, так же будет сказано повсюду в народе.

— Но мать клана, если моё тело не содержит жизни, они не поймут. И когда пройдёт время и я не принесу плода, который нужен дому и клану, разве не наступит расплата? Что скажут тогда о той, что обманула дом и клан?

— Никакого обмана нет. Перед тобой задача, и ты её выполнишь благодаря жизни, которая в тебе. И тогда откроются две дороги, о которых я тебе говорила. Одна сюда… — старуха указала направо. — Другая сюда, — и она показала налево. — Не могу увидеть, какая станет твоей. Но верю, что выбор твой будет мудрым. Паруа… — произнесла она громче, та подошла и опустилась на колени, как и Турсла.

— Паруа, Турсла, дочь-мотылёк, наполнена, и пусть дом и клан действуют по обычаю.

— Но она… она не была на призыве и выборе, не танцевала под луной, — возразила Паруа.

— Она была послана моей мудростью, Паруа. Ты оспоришь это? — голос Мафры звучал холодно. — Она ушла ночью с моего благословения. То, что она искала — и нашла, — соответствует воле Вольта. Так открыло моё предвидение. Она вернулась наполненной. Я признаю это и данным мне Вольтом Даром провозглашаю это.

Паруа раскрыла рот, словно собираясь возразить, потом закрыла. Мать клана сказала. Сказала, что Турсла наполнена. И теперь никто не осмелится усомниться в этом. Паруа покорно склонила голову и поцеловала протянутую руку. Потом попятилась, не отрывая взгляда от Турслы, и девушка поняла, что хотя Паруа открыто не решилась спорить с матерью клана, но в глубине души она сохранила своё мнение.

— Мать клана, — быстро заговорила девушка, как только убедилась, что Паруа не может её услышать, — я не знаю, чего ждут от меня.

— Это я могу сказать тебе, дитя-мотылёк. Скоро появится тот, кого призовёт Уннанна — призовёт не голосом, но самим призывом. Кровные связи удержат его, привлекут сюда, как в ловушку или сеть. Но цель, с которой его привлекут… — в голосе Мафры зазвучали новые нотки. — Цель эта — конец, смерть. Но если его кровь будет пролита перед гробницей Вольта, она громко призовёт к мести. И этот призыв обрушит на нас силы внешнего мира с огнём и сталью. Народ Вольта погибнет, и Торовы топи превратятся в проклятую пустыню.

Мы считаем детей общим достоянием. Никто не говорит о ребёнке: это мой. Но во внешних странах это не так. Там нет домашних кланов, там люди делятся на более мелкие группы. И ребёнок только двоих призывает на помощь — ту, что родила его, и того, кто наполнил её жизнью. Нам это кажется странным и неправильным. Это нарушение связей, в которых наша сила. Но люди живут по-разному.

Однако иной образ жизни даёт и другие связи, которых мы не понимаем. Странные связи. Если кто-то поднимет руку на ребёнка, то родившая его и тот, кто наполнил её, будут охотиться на этого человека, как ящерица-вэк охотится на людей. А тот, кого призовёт для своих целей Уннанна, — сын величайшего воина внешнего мира. Я боюсь за наш народ, дитя-мотылёк.

Правда, что нас становится всё меньше, что после каждого выбора можно насчитать лишь полруки детей. Но это наша печаль и, может, воля самой жизни. Проливать же кровь — нет.

— Но какова моя роль в этом, мать клана? — спросила Турсла. — Ты хочешь, чтобы я выступила против самой Уннанны? Но даже если ты назвала меня наполненной, разве к моим словам прислушаются? Она мать клана, и так как ты больше не ходишь на лунные танцы, она проводит их.

— Это верно. Нет, я не налагаю на тебя каких-либо обязанностей, дочь-мотылёк. Когда наступит время, ты сделаешь, что должна; ты сама узнаешь, потому что знание будет в тебе. Теперь дай мне руки.

Мафра подняла руки ладонями вверх, Турсла положила на них свои — ладонями вниз. И снова, как в тот раз, когда общалась с Ксактол, почувствовала, что в неё вливается энергия, и что она хочет её использовать, но пока не знает как.

— Итак… — Мафра говорила шёпотом, словно сообщала великую тайну. — Я с самого твоего рождения знала, что ты не отсюда, не всё же как это странно!

— Почему это произошло именно со мной, мать клана? — спросила Турсла.

— А почему происходит многое, причины чего нам непонятны? Где-то существует главный рисунок, а мы — лишь часть его.

— Она тоже сказала так…

— Она? Думай о ней, мысленно нарисуй её, дитя-мотылёк, — теперь Мафра оживилась. — Представь её себе ради меня! — приказала она.

Турсла послушно представила вращающийся песчаный столб и ту, которая сформировалась из него.

— Ты и вправду наполнена, дитя-мотылёк, — спустя долгое время сказала Мафра со вздохом. — Наполнена знанием, которым, наверное, только ты обладаешь в этом мире. Хотела бы я поговорить с тобой об этом и том, что ты узнала. Но это невозможно. Это знание не предназначено для меня. И ни с кем не делись им, дочь-мотылёк, даже если тебе захочется. Ведро, предназначенное для семян локута, как бы искусно ни было сделано, не удержит воду. Воду нужно держать в обожжённых глиняных кувшинах. Теперь иди и отдохни. И живи так, как положено наполненным, пока не наступит твоё время.

Турсла вернулась на своё место в доме клана — в маленькую загородку, которую отвели ей, когда она была ещё ребёнком, а не женщиной. Девушка задёрнула сплетённый из тростника занавес, который отделял её от остальных, села на матрац и задумалась.