Андрэ Нортон - Кошачьи врата : Преданья колдовского мира. Кошачьи врата

Я медленно повернулась и посмотрела на мёртвого разбойника. Он был лишён всей жизненной силы, оказался более лёгкой добычей, чем Джервон. И упал так, словно его презрительно отбросили.

Но я знала Джервона. И теперь основывалась на этом знании. Бесполезно было уносить отсюда его тело, даже если пламя это позволит. Потому что тогда он не сможет вернуть то, что потерял. А это должно было к нему вернуться…

Вернуться — как?

Я была в отчаянии. Здесь легко было потерять всё: его жизнь, мою и, вероятно, даже больше, чем просто наши жизни. Но другого пути я не видела.

Я направилась ко второму креслу, стараясь не коснуться мёртвого тела, переступая через него. И радовалась, что не испытываю колебаний, что внутренняя сила, не колеблясь, ведёт меня туда, где сидел мертвец. Я села между резными ручками, в тени высокой спинки, взяла обеими руками прут и, преодолевая сопротивление силы, стремившейся предупредить меня, повернула его и нацелила на грудь Джервона.

Я не верила, что сила, которая противостояла мне, находится в моём мире. Напротив, мне казалось, что это застывшее пламя — лишь слабое её проявление в нашем мире. Я должна была уйти в его мир, только там у меня появится шанс.

Разбойник полностью принадлежал этой силе. Несомненно, он находился в её власти прежде, чем пришёл сюда. Может, он и послан был на поиски таких сильных людей, как Джервон. Но сила эта не смогла полностью овладеть Джервоном. К тому же, возможно, ей не приходилось иметь дело с обладающими Даром.

Конечно, надежда была очень слабая; теперь мне придётся рассчитывать только на свои небольшие знания и решимость. Но я не собиралась покидать это место без Джервона. Мы победим или погибнем вместе.

Итак, поле битвы — внутри пламени.

Я железной хваткой держала прут. Намеренно медленно подняла глаза и посмотрела прямо в игру круглого столба пламени. Нужно было только чуть расслабить волю.

Я оказалась — где-то. Как найти слова для описания того, что было совершенно чуждо моему опыту? Цвета, названия которых я не знаю, ощущения, взывавшие к самым корням моего Дара, моей решимости, разрывавшие меня на части. Оставалась ли я жива? Никакого тела я не ощущала, пять чувств больше не служили мне; я поняла, что не «вижу», а воспринимаю мир каким-то другим способом.

Только несколько секунд — один вдох — дали мне; потом мощное принуждение подхватило сознание, всё, что осталось от моей личности, и увлекло вперёд по фантастической и ужасной стране.

Потому что это была страна… Однако мой человеческий инстинкт говорил мне, что что-то тут не так. Растения, нисколько не напоминающие знакомую мне растительность, — пронзительно жёлтого или грозного красного цвета. Эти растения дёргались и бились, словно пытаясь выдернуть корни, освободиться, но что-то, какой-то приказ их удерживал. Ветви вцеплялись в землю или взмётывались высоко в воздух в непрерывном движении…

Вскоре я миновала их, меня несла сила, которой я не могла сопротивляться. И я постаралась забыть о чуждости этого места и сосредоточилась на своём Даре и своей внутренней силе.

Но я должна была пока скрывать оттого, что нёс меня, эту жёсткую сердцевину сопротивления в себе. Я была уверена, что должна беречь силы до того, как предстану перед правящим здесь.

Ауфрика рассказывала мне легенды (она никогда не говорила, от кого их услышала) о том, что коша Прежние владели Долинами, они вмешивались в самую суть жизни, и самые могучие среди них раскрывали «врата» в другие измерения, такие же неестественные для человека, как страна, проносившаяся сейчас мимо меня. И я начала верить, что прошла как раз через такие «врата». Но за ними оказалось нечто совершенно чуждое.

Впереди показалась полоска жёлтой земли без растительности. В неё глубоко врезались следы и тропы, некоторые были хорошо утоптаны, словно ими часто и давно пользовались. Но мои собственные ноги — если они у меня сохранились — не касались этих троп. У меня было стойкое впечатление, что я лечу высоко над этой поверхностью.

Тропы соединялись, направляясь к какому-то пункту впереди. И, пролетая, я видела медленно двигавшиеся фигуры, они неохотно шли по тропам. Однако видны они были неясно, их окутывали какие-то постоянно менявшиеся цвета, и невозможно было рассмотреть их истинные очертания. Некоторые были тускло-серые, одна или две — чёрные, и эта глубокая чернота напомнила мне тьму, через которую я прошла перед помещением с застывшим пламенем. Виднелись фигуры болезненно-зелёные или мрачные кроваво-красные. И когда я пролетала над ними, мне хотелось кричать, потому что от каждой исходила волна отчаяния и ужаса, как удар меча, который невозможно отразить. И тогда я поняла, что передо мной жертвы этого места. И что я могу стать такой же жертвой.

Я не могла понять, почему лечу, а не бреду подобно им. Может быть, то, что правило здесь, разобралось во мне и хотело побыстрее захватить. Думать так было не очень-то приятно. Но я сделала выбор и теперь должна была выполнить своё решение.

Медленно бредущих фигур становилось всё больше. И я начала думать, что их путь затягивается сознательно, что их бессильные страдания — еда и питьё для чего-то…

Неужели один из них Джервон?

Я попыталась задержаться, зависнуть над одним из этих огней, который сохранял материальность настолько, что мог оставить след на равнине. Но тут мне пришла в голову мысль, что если я проявлю интерес к кому-то из этих путников, то тем самым выдам себя: кто я и зачем пришла.

Поэтому я решительно отвернулась от этих путников и позволила принуждению полностью овладеть собой. И наконец подлетела к месту, где жёлтая равнина сменялась пропастью.

Стены круглой пропасти были тускло-красного цвета, такого же, как последняя стена, окружавшая здание пламени. И по этим стенам вниз болезненно спускались огоньки, которые брели по равнине, теперь их стало так много, что эти огоньки сливались и смешивались. Но мне всё же казалось, что ни один из них не подозревал о наличии других, все были поглощены только своей участью.

Меня тоже увлекало вниз, мимо этих уныло бредущих жертв. Снова я погрузилась во тьму и утратила способность к восприятию. Только тут я начала использовать защиту, которой меня научили, но корни которой были даны мне при рождении. Я — это я, Элис, женщина, видящая, боец. И останусь собой, не позволю этому Другому забрать у меня мою суть и моё прошлое.

Я по-прежнему не сопротивлялась, только сохраняла упрямую веру в себя. И хранила её глубоко в себе. В этот момент я должна была даже Джервона убрать из своего сознания и сосредоточиться только на своей личности. Об этом говорил мне инстинкт, а для Мудрой Женщины такой инстинкт — это непререкаемый приказ.