Фредерик Браун - Американская фантастика. Том 12

— А что, предстоят и другие?

— Еще одно. Но мне, пожалуй, пора…

Не закончив фразы, человек-жердь навзничь упал на песок и закрыл глаза.

В один миг полковник был на ногах.

— Что за черт?! — вырвалось у него.

Торопливо обойдя треножник с микрофоном, он склонился над неподвижным телом и приложил ухо к кроваво-красной груди.

Когда полковник выпрямился, он увидел, как лохматый седой старатель смеется, откинув голову.

— Сердце не бьется, полковник, потому что его нет. Но я могу оставить вам Гарвейна как сувенир, и вы найдете в нем кое-что куда более интересное, чем внутренности и сердце. Да, это марионетка, которой я управлял, как ваш Эдгар Берген 4 4 Эдгар Берген — американский комик и чревовещатель, ставший популярным благодаря своим знаменитым куклам — Чарли Маккарти и Мортимеру Снерду. — Прим. перев. управляет своим… как же его зовут?.. ах да, Чарли Маккарти. Он выполнил свою задачу и деактивирован. Садитесь на свое место, полковник.

Полковник Кейси медленно отступил назад.

— Для чего все это? — спросил он.

Дейд Грант сорвал с себя бороду и парик, кусок ткани стер с лица грим — перед ними стоял теперь красивый молодой человек. Он продолжал:

— То, что он вам сказал (или, вернее, то, что вам сообщили с его помощью), — правда. Да, он только подобие человека, но он точная копия представителя одного из разумных видов Галактики — вида, который, по мнению наших психологов, показался бы вам, будь вы тяжело и неизлечимо ксенофобичны, ужаснее любого другого. Подлинного представителя этого вида мы не привезли с собой потому, что у этих существ есть своя собственная фобия, агорафобия — боязнь пространства. Они высоко цивилизованы и пользуются большим уважением в федерации, но никогда не покидают своей планеты.

Наши наблюдатели уверяют, что такой фобии у вас нет. Но им не вполне ясно, насколько велика ваша ксенофобичность, и единственным способом установить это было привезти кого-то для такого испытания и заодно, если это окажется возможным, установить с вами первый контакт.

Все услышали, как полковник облегченно вздохнул:

— Откровенно говоря, у меня отлегло от сердца. Мы, безусловно, можем найти общий язык с человекоподобными, и мы найдем его, когда в этом возникнет необходимость. Но, должен признаться, все-таки это большая радость — узнать, что господствующий вид Галактики — настоящие люди, а не какие-то там человекоподобные. Ну, а в чем состоит второе испытание?

— Вы его уже выдержали. Зовите меня… — он щелкнул пальцами. — Как звали другую марионетку Бергена, ту, которую он создал после Чарли Маккарти?

Полковник заколебался, но за него ответил сержант-техник:

— Мортимер Снерд.

— Правильно. Тогда зовите меня Мортимером Снердом. А теперь мне, пожалуй, пора… — И он повалился навзничь на песок и закрыл глаза точно так же, как за несколько минут до этого человек-жердь.

Ослик вскинулся и просунул голову в круг как раз над плечом сержанта.

— С куклами все, — сказал он. — Так что вы там говорили, полковник, будто господствующим видом должны быть обязательно люди или хотя бы человекоподобные? И что это такое вообще — господствующий вид?

Мышонка Митки в ту пору еще не называли Митки. Он был обыкновенным мышонком и вместе с другими мышатами жил под половицами в доме знаменитого герра профессора Обербюргера, который когда-то приводил в восторг Вену и Гейдельберг, а затем бежал от безмерного восхищения своих влиятельных соотечественников. Безмерное восхищение вызывал не сам герр Обербюргер, а некий газ: побочный продукт неэффективного ракетного топлива, он с большим успехом мог быть использован и для других целей.

Конечно, дай профессор правильную формулу, он бы… впрочем, так или иначе профессору удалось бежать и поселиться в Коннектикуте, в том же доме, что и Митки.

Маленький серый мышонок и невысокий седовласый человек. Ни в том, ни в другом не было ничего необычного, особенно в Митки. Он обзавелся семьей, любил сыр и если бы среди мышей водились ротарианцы 5 5 Rotarian Club — один из наиболее распространенных международных клубов бизнесменов, где все вопросы решаются за круглым столом. — Прим. перев. , Митки примкнул бы к ним.

Герр профессор отличался некоторыми странностями. Поскольку он был убежденным холостяком, ему не с кем было разговаривать, кроме как с самим собой, и обмен мнениями во время работы с таким замечательным собеседником доставлял герру Обербюргеру массу удовольствия. Как мы узнаем позже, это оказалось очень важным для Митки: он обладал превосходным слухом и все ночи напролет слушал профессорские монологи.

Конечно, он не улавливал их смысла, и, наверное, профессор казался мышонку большой шумливой сверхмышью, которая чересчур много пищала.

— А тепер, — говаривал ученый, — мы с вами будем видет правильность обработка трубка. Это проявится в предель одна тысячная дюйм. Ах-ха-ха, пр-ревосходно! А тепер…

Так проходили дни, ночи, месяцы. Поблескивающая конструкция постепенно обрастала новыми деталями, и вместе с ней нарастал блеск в профессорских глазах.

Машина, сплошь пронизанная проводами, точно человеческий организм — кровеносными сосудами, была около трех с половиной футов в длину. Собранная на временной раме, она стояла на столе посреди комнаты.

Профессор и Митки жили в доме из четырех комнат, но, казалось, герру Обербюргеру это было невдомек. Поначалу он собирался использовать большую комнату только как лабораторию, но вскоре понял, что гораздо удобнее спать тут же в углу, на койке (если он вообще когда-либо спал), и готовить незатейливую пищу на той же газовой горелке, на которой плавились золотистые зернышки TNT. Этот опасный суп профессор солил, заправлял необычными приправами, но никогда не ел.

— А тепер мы наливайт это в трубки и видим: если первый трубка взорвет второй, когда первый трубка…

В ту ночь Митки уже почти решил переселиться с семьей в более надежное жилище, которое бы не раскачивалось и не пыталось сорваться с фундамента. Но все же Митки так и не покинул этот дом, потому что перед ним здесь открылись дополнительные возможности.

Всюду появились новые мышиные норки и — о счастье! — большая щель в стенке холодильника, где профессор наряду со всяким добром держал и продукты.

Конечно, трубки были размером не толще капиллярных сосудов, а то бы дом вокруг мышиной норки уже исчез. И конечно, Митки не мог ни предугадать, что произойдет, ни понять профессорский английский (впрочем, как и любой другой вариант английского), иначе он бы не позволил себе соблазниться даже щелью в холодильнике.

Для профессора то утро было настоящим праздником.