Софья Непейвода - Первые шаги

Передозировка. Когда я спрашивала врача о том, нельзя ли вывести меня из комы, он отсоветовал, аргументировав тем, что в этом случае мне вряд ли понравится самочувствие. А ночью я приняла не пять, а целых семь капсул и, возможно, именно это позволило некой части моего тела очнуться и в полной мере ощутить всю «прелесть» реального состояния. Передёрнувшись, поспешно убрала таблетки обратно в пузырёк. Как бы там ни было, пока мне больше нравится находиться в коме. Если самочувствие нормальных развитых белорунов (защитников) в Белокермане без специальных средств хоть вполовину такое же, остаётся им только посочувствовать.

Да и вообще, в последние дни в Белокермане я вела себя, мягко говоря, не слишком умно, и теперь появилось достаточно времени, чтобы осознать свои ошибки. Во-первых, правильно ли было выбирать страну по рекомендациям вора и по тому, что туда едет тартарец? Во-вторых, если насчёт войны между Белокерманом и Угырхом верится легко, то кто гарантирует, что в остальном преступник не соврал? Хотя по большей части информацию я успела получить только общую, в целом сводящуюся к двум постулатам: миртарцы — гады, а тартарцы и того хуже. Так что её можно пока и не учитывать.

Несмотря на всё ещё неважное самочувствие, настроение улучшилось и паника не спешила возвращаться: во-первых, я всё-таки жива, а во-вторых, сейчас в гораздо лучшем состоянии, чем ночью. Немного посидев и, проглотив на всякий случай таблетку (поскольку вспомнила, что их надо принимать не меньше двух в сутки), снова улеглась отдыхать. Хотя энергия кресла уже закончилась, и теперь невозможно включить защиту, но опасности по прежнему не видно, даже комар куда-то исчез, поэтому вряд ли ночью кто-то нападёт.

На сей раз пробуждение оказалось приятным. Я с удовольствием потянулась на кресле, не спеша открывать глаза и наслаждаясь замечательным самочувствием. Как ни странно, пить совсем не хотелось. Как, впрочем, и есть. Решив ещё немного понежиться, пока выдалась такая возможность, я почти провалилась обратно в дрёму, когда над самым ухом раздался смутно знакомый голос.

— Мне ещё одну порцию.

Вздрогнув, я резко села и повернув голову, непонимающе посмотрела на тартарца, протянувшего поднос стюарду. Неужели катастрофа и всё, что случилось после, мне только приснилось? И не являются ли такие видения первым признаком сумасшествия?

Но нет, окружающее помещение мало походило на планировку самолёта белорунов, да и движения никакого не чувствовалось. Маленькая комната с двумя авиационными креслами, аналогичными тому, с которым пришлось намучиться в болоте. Кроме меня и тартарца, в помещении присутствовало чешуйчатое существо, по внешнему облику напоминающее крупного варана. Оно взяло поднос и повернуло голову, разглядывая меня немигающим взглядом.

— Что-то требуется?

— Нет, спасибо, — ещё раз проанализировав ощущения и убедившись, что никакого дискомфорта нет, сказала я. — Что произошло?

Ящер открыл рот, чтобы ответить, но его опередил тартарец.

— Всё в порядке, я сейчас не против поговорить, так что иди, не задерживайся, — махнул он рукой и, дождавшись, пока разумная рептилия покинет помещение, продолжил, обращаясь уже ко мне. — Спасатели прибыли в срок. Тебе оказали необходимую помощь и восполнили недостаток питательных веществ. Пока ты спала, собрали уже всех, так что примерно через час будем в Свороване, — мужчина улыбнулся и блаженно откинулся на спинку кресла. — Поскольку у меня сегодня отличное настроение, дам бесплатный совет. Когда прилетим, зайди к представителям белорунов и потребуй компенсацию за то, что пришлось пережить крушение, за моральный ущерб и вред здоровью. Хотя последнее, насколько я понял, и произошло по твоей собственной вине, но деньги с белокерманцев всё равно стрясти можно.

Я механически кивнула, но тут же возмущённо вскинула голову.

— Что значит, «стрясти»?!

— Получить деньги за перенесённые неудобства, что тут непонятного? — пожал плечами тартарец.

— За что мне брать деньги с белорунов? За то, что они оказались достаточно обязательными и пришли на помощь, вместо того, чтобы подождать моей смерти и уже никому ничего не платить? — Всегда недолюбливала тех, кто пытался пользоваться чужой честностью и добросовестностью, поэтому сейчас раздражение выплеснулось наружу.

Собеседник насмешливо фыркнул.

— Думаешь, Белокерман оценит твою бескорыстность?

— Мне всё равно, оценит или нет, — резко ответила я. — Достаточно того, что я не буду чувствовать, что совершила подлый поступок.

— С чистой совестью и без гроша в кармане. Ну, да это твоё дело.

Некоторое время я молчала, искоса разглядывая чуть ли не поющего от счастья мужчину, но потом не выдержала:

— Ты так радуешься тому, что спасся, или что получишь компенсацию?

— Не первому и не второму, а тому, что не зря уже седьмой раз летел из Сворованы в Белокерман и обратно. Нас всё-таки сбили! Ты и представить не можешь, какой у меня замечательный материал получился: с внешних и внутренних камер, да ещё и личное присутствие…

— Так ты знал, что это произойдёт?! — от гнева я вскочила с кресла. — Вы знали и никому не сообщили?! А если бы кто-то погиб?

— Не знали, а предполагали. Думаю, и белокерманцы понимали, что пытаться образовать собственный международный аэрофлот, путешествующий на дальние расстояния и при этом не заручиться поддержкой хотя бы собственного патрона — значит подставиться под удар всех мелких стран-агрессоров. То, что этот конфликт произошёл только через одиннадцать дней после открытия линии — большая удача.

Подавив первый порыв возразить, я опустилась в кресло, раздумывая над сказанным. С одной стороны, понятно желание Белокермана расширить влияние. А с другой, одобрения со стороны патрона — Миртара, судя по сведениям, полученным от тартарца в прошлый разговор — белорунам не видать, как собственных ушей. От этого вывода стало обидно за новую родину. Пусть она не совершенна и ко мне поворачивалась не только красивыми сторонами, но, тем не менее, именно Белокерман дал мне вторую жизнь. И помог хотя бы минимально освоиться. Такое не забывается.

— С другой стороны, — так и не дождавшись моей реакции, продолжил собеседник, — белокерманцы организовали всё даже лучше, чем я ожидал. Так что этот репортаж послужит новому аэрофлоту хорошей рекламой.

— Как может послужить рекламой самолёт, погибший в первые же дни после открытия рейса? — горько спросила я.

— Очень просто! Во-первых, никто не погиб. Во-вторых, помощь оказана в регламентированные сроки и высокого качества. В-третьих, белокерманский аэрофлот выказал готовность компенсировать понесённые пассажирами убытки. А очень важной характеристикой любой организации является не только то, как она ведёт себя в нормальных условиях, но и как проявляет в критических. Так что, — мужчина шутливо поклонился, — признаю заслуги твоей любимой страны и даже не возьму с неё компенсации. Тем более, что и так хорошо зарабатываю.