Бертрам Чандлер - Легенды Приграничья (сборник)

— Давай начинать!

Конечно, сама Пегги и проделала большую часть работы. Инструмент в ее руке казался продолжением ее тела. Синее пламя горелки проделало аккуратную круглую дыру во внутренней обшивке и затем, после того как я убрал стальной кружок и зачистил место, также во внешней обшивке. Я выбросил этот фрагмент и в изумлении наблюдал, как тусклая звездочка сияет как раз напротив окошечка, освещая кромешный мрак. Пегги раздраженно оттащила меня и вернула к реальности. Мы вместе установили ствол пушки в отверстии. Она вошла туго, но не слишком. А потом Пегги аккуратно приварила места прикрепления трубы: наверное, так же аккуратно ее предки орудовали иглой, когда сшивали вместе шкуры животных.

Я наблюдал за ней не без зависти — и завидовал, признаться, не только умелости рук Пегги. У нее есть дело, занимающее все ее существо. У меня — нет. Где-то в подсознании настойчивый голос повторял: «Ничего хорошего из этого не выйдет!»

Я услышал удовлетворенный вздох Пегги и увидел, что работа закончена. Она отвинтила заднюю часть трубы и повернула ее на шарнирах. Потом скатала комок тряпья и засунула в ствол, но не слишком далеко. Я открыл крышку канистры и протянул ей. Она насыпала в ствол черных гранул. Пегги хорошо рассчитала количество: в канистре осталась лишь пригоршня пороха. Ее она засыпала в углубление в центре казенной части, заткнув куском тряпки. Затем повернула механизм, легонько сдавила и покрутила из стороны в сторону, дабы удостовериться, что все в порядке.

— О кей, Марта, можешь запускать воздух, — скомандовала она.

— Клапан открыт, — послышался голос Марты, искаженный наушниками.

Я наблюдал, как поднимается столбик моего барометра, а потом до моих ушей донесся высокий звук врывающегося в помещение воздуха. Герметичная дверь открылась, и я увидел Марту и дока в дверном проеме, глядевших не на нас, а на нашу работу. После секундного замешательства они присоединились к нам. Марта помогла Пегги освободиться от скафандра, а док помог мне.

— Аккуратная работа, — похвалила Марта.

— Должно сработать, — отозвалась Пегги.

— Надеюсь, — подхватил док, но обеспокоенным он не выглядел.

— Тебе поджигать, — сказала Пегги Марте. — Мне не справиться в этих чертовых перчатках.

— Будет сделано! — пробормотала Марта. — Она протянула двойной фитиль, принесенный с собой, Дженкинсу и начала отвинчивать шурупы на казенной части орудия.

— Я, конечно, всего лишь капитан этого корабля, но позвольте поинтересоваться, что здесь, черт побери, происходит, — раздался ледяной голос.

— Собираемся пустить в пляс эту штуковину! — радостно отозвался Дженкинс.

Я отвел взгляд от самодельной ракеты и увидел Сандру и Листауэла, стоящих вместе в машинной рубке, глядевших на нас с порога. Сандра была взбешена. Листауэл выглядел просто заинтересованным.

Палец Сандры уперся сначала в Пегги, потом в меня:

— Скафандры… Вы что, были снаружи?

— Нет, — отозвалась Пегги.

— Не волнуйтесь, шкипер, — вставил Дженкинс. — Мы не потеряли кислород. Мы запечатали кормовой отсек, прежде чем Пегги и Питер начали работать, и применили помпу…

— Но вы продырявили обшивку! — в гневе воскликнула она.

— Только маленькую дырочку, — возразил док.

— Это уж слишком. Всего две недели в космосе, а вы уже охвачены космическим безумием. Прожигаете дыры в обшивке, рискуете нашими жизнями. Вы что, спятили?

— Нет, — заявил Дженкинс. — Когда ты все поймешь, то очень обрадуешься.

— Обрадуюсь? Очень может быть. Стану кататься по палубе в полном экстазе. А потом выпущу из вас кишки и выкину в открытый космос без скафандров. Да я…

— Будь благоразумна, Сандра, — взмолился Листауэл.

— Благоразумна? Да я само благоразумие! Все эти офицеры должны выполнять свою работу вместо того, чтобы участвовать в этом фантастическом акте саботажа…

— Сандра, — остановил ее я. — Я могу все объяснить.

— Ты? Да ты просто бесполезный щенок! — я с ужасом увидел в ее руке пистолет. А ну-ка, все вон отсюда. Это приказ. — Она повернулась к своему спутнику: — Командующий Листауэл, как капитан этого судна я прошу применить меры к этим мятежникам.

— Но… — начал я.

— Бросьте все ваши занятия и шагайте отсюда! — взревела она.

— Лучше сделать, как она велит, — выдохнула Пегги. Она подняла свой сварочный аппарат.

— Но, пожалуйста, шкипер, позвольте объяснить, что тут происходит, — умолял Дженкинс, поворачиваясь к блоку питания, к которому был подсоединен сварочный аппарат.

— Нет, — жестко ответила Сандра.

— Но… — прошептала Пегги, и ее голос пресекся.

Раздался резкий щелчок выключателя, вспыхнула горелка. Я понял намерения Пегги, но слишком поздно. Пока я пытался вырвать инструмент из ее рук (Но почему? Почему?), металлическая оболочка взрывателя раскалилась докрасна.

Я скорее почувствовал, чем услышал глухой звук взрыва…

Ее тело рядом с моим было теплым и упругим, но в конце — почти необузданно жадным. Такая яркая вспышка ощущений, казалось, тянущаяся бесконечно, а потом долгое погружение в блаженнейший сон.

И еще…

— Сандра… — начал я, пока мои глаза еще не встретились с ее лицом на подушке.

Она резко повернулась, приходя в сознание, а затем холодно уставилась на меня:

— Что такое, Питер? Я полагала, что…

— Не знаю, Пегги, — пробормотал я. — Не знаю.

«Не знаю, но помню, — подумал я. — Но что же все-таки я помню? Какой-то дикий безумный сон о другом корабле, другом световом паруснике, где Сандра была капитаном, я — офицером по снабжению, а Ральф — своего рода чужаком. В том сне я был женат на Сандре и потерял ее, а потом пытался вернуть ее с помощью Пегги. Там еще что-то было связанное с ракетным топливом…»

— Так в чем дело, Питер? — резко спросила она.

— Сон, — нашелся я. — Должно быть, я видел сон.

Я отстегнул эластичные ремни, пристегивавшие нас к кровати, и выскользнул из нее на середину каюты. Огляделся, замечая все детали, освещенные скудным светом, пытаясь вернуться к реальности, нашей реальности. Все так знакомо, так старо. Призраки тех, кто жил здесь, кто любил и ненавидел, поколение за поколением, пытались разговаривать со мной. Это Фермопилы. Это мир, который ты всегда знал и всегда будешь знать…

И такой незнакомый.

И Пегги.

Я повернулся посмотреть на нее, лежащую на кровати, все еще пристегнутую ремнями, такими белыми на ее золотисто-смуглой коже. Она-то вполне реальна. Красота ее обнаженного тела была частью моих воспоминаний — всех воспоминаний.

— Питер, — позвала она. — Вернись, Питер.

Как будто ниоткуда, в моей голове возникли строчки стихов, и я произнес их вслух:

«…И дом, куда возврата нет.