Бертрам Чандлер - Легенды Приграничья (сборник)

Включаете двигатель, и так как ваш корабль состоит из материи и антиматерии одновременно, они и ведут себя по-разному. Существует темпоральная прецессия, это так. Но… Сам корабль движется назад во времени, в то время как должен лететь наоборот. Результат катастрофический.

Но даже так, капитан Листауэл, я воспользуюсь вашим выражением, даже при этих условиях, я уверен, что антиматерия, обладающая свойствами индуцированной антигравитации, чрезвычайно ценна в космических полетах. Ведь я притащил этот кусок железа с Запада Галактики, заключенный в оболочку из алюминия, нейтрония и магнитов альнико. А теперь он висит на орбите, абсолютно бесполезный, хотя может стать полезным. Ведь есть же способ для его применения!

Но какой именно?

Он оглядел нас, как будто ожидая наших размышлений на эту тему. Но их не последовало. Командор осушил стакан. Подождал, пока мы сделаем то же самое.

У меня, как вам известно, есть сын. Как большинство отцов, я желал, чтобы он пошел по моим стопам. Подобно большинству сыновей, он выбрал иной путь, и, честно сказать, жизнь космонавта — не для него. Он настоящий ученый. Бакалавр искусства — а что может быть бесполезнее степени по искусству? Мастер искусства. А теперь еще и доктор философии. И не такой доктор философии, как обычно, а просто специалист по истории. Он ни черта не понимает ни в технике, ни в физике. Но он расскажет вам, что говорил Юлий Цезарь, высаживаясь в Англии — когда бы и где бы это ни происходило — и что Шекспир создал персонажа по имени Гамлет, и что этот Гамлет нес, когда его одолел этот комплекс Эдипа, как его называли древние греки. И все это было всего пару тысячелетий назад. Или вот еще: что говорил некий Фрейд всего несколько столетий назад.

Но все тот же Цезарь изрек: пришел, увидел, победил.

Но я-то, в отличие от него, пришел в мир антиматерии, увидел — и никого не победил. И у меня был этот несчастный кусок анти-железа, и я ничего не мог с ним сотворить. Он меня раздражал безмерно. Итак, я прекратил беспокоиться о нем и обратился к своему подсознанию.

Дело в том, что Джон — мой сын — наводнил дом книгами всех сортов, когда защищал докторскую степень. И там была уйма исторических материалов. Не только о Цезаре или Шекспире, но и о вышеупомянутом докторе Фрейде и еще книги по истории транспорта. И вот я читал их, и у меня стали появляться кое-какие мысли. Галеры с потными рабами на веслах. Галеоны, на которых мускульную силу сменила сила ветра. Клипперы, с целыми акрами парусины на мачтах. Первые пароходы. Моторные лодки. Корабли с атомным двигателем. В воздухе — дирижабли. Аэропланы. Самолеты. Ракеты — и первые космические корабли.

С космическими кораблями плавание вернулось, но стало другим. Появился двигатель Эриксона. Это были корабли, снабженные пластиковыми парусами и планировавшие с Земли на Марс, но ужасно медленно. Идея была хороша, но с такой массой кораблей — непрактична. Но если бы было возможно уничтожить гравитацию, они бы сменили ракеты.

Вот здесь-то и есть закавыка. Старые корабли не имели антигравитации. А у меня она есть! И могу построить реальный корабль — судно, движимое фотонным ветром, которым можно управлять так, как управляли морскими судами на Земле. Которое, если хотите, будет повиноваться лишь моряку высочайшего класса из морей Антлантиды, капитан Листауэл…

Он указал на модель на столе.

Вот оно. Это «Летящее облако». Первый настоящий световой корабль. И он — ваш.

— Даже так… — пробормотал Ральф, нарушая молчание.

— Даже так, капитан Листауэл, — эхом отозвался Граймс с оттенком иронии в голосе.

— Даже в этом случае, сэр, я не думаю, что обладаю достаточной квалификацией. Да и никто из нас не обладает.

— Вы — обладаете, — настаивал Граймс. — У вас немалый опыт в мореплавании, и подобный опыт не может продемонстрировать ни один из наших сотрудников-офицеров. Да, конечно, существует Калвер. Он бывал на море до того, как поступил к нам. Но он уже не с нами. Поэтому вы — единственный, кто у нас есть.

— Но… У меня нет настоящей квалификации.

— У кого она есть? — Граймс засмеялся. — Раньше существовал сертификат компетентности по работе с двигателем Эриксона, выдававшийся на Земле несколько веков назад. Но пусть это вас не беспокоит. Конфедерация Приграничья станет выпускать такие сертификаты для улучшенных двигателей Эриксона.

— А кто будет экзаменатором? — поинтересовался Ральф.

— Для начала — вы, — констатировал Граймс.

— Но, черт возьми, сэр, ведь нет ни учебников, ни инструкций…

— Вот вы их и напишете, когда изучите все на своем опыте.

— Даже при этих условиях, сэр, это уж слишком, — запротестовал Ральф. — Не считайте меня неблагодарным, но…

— Я, конечно, могу ошибаться, — Граймс довольно усмехнулся, — ведь я космонавт, а не моряк и не воздухоплаватель, — но я попытался разработать некоторые методики для работы с этим сооружением, — он указал на изящную модель на столе заботливым жестом хозяина. — И, если бы не наличие у меня такого, в некотором роде, затруднительного багажа в виде жены и детей, я бы сам, не раздумывая, повел его в первое плавание. В силу сложившихся обстоятельств, я вынужден передать другим эту привилегию, признаюсь, не без сожаления. Но зато смогу ознакомить вас с некоторыми его особенностями.

Он взял со стола маленький пульт управления и направил его на кораблик. Нажал на кнопку, и мы, как зачарованные, смотрели, как повернулись вокруг своей оси лонжероны, а затем паруса, свернувшись, спрятались в прорезях обшивки.

— Видите, сейчас осталось только необходимое для движения в атмосфере, включая, разумеется, пропеллеры, — сообщил он. — Внешне корабль не сильно отличается от дирижаблей ранних дней авиации. Корабли легче воздуха, вот что они такое. Но этот корабль — не легче воздуха.

— Эта модель, как вы, вероятно, уже догадались к этому моменту, — рабочая модель, как это следует из ее способности работать в условиях атмосферы. В ней содержится небольшой кусочек анти-железа, миниатюрная сфера антиматерии, дополненная индуцированной антигравитацией. — он посмотрел на Ральфа. — А теперь — мне хотелось бы, чтобы вы, капитан Листауэл, испытали модель. Смелее, она не кусается. Подержитесь за нее. Поднимите кораблик над столом.

Ральф медленно поднялся, осторожно протянул обе руки и сомкнул пальцы вокруг цилиндрика. Потом произнес извиняющимся тоном:

— Но он тяжелый.

— Еще бы! Когда настоящий корабль опускается на поверхность планеты, чтобы разгрузиться и забрать груз, мы не хотим, чтобы любой порыв ветра перевернул его. Ну ладно, поставьте его. А теперь — отступите назад.

Ральф безропотно отступил. Граймс нажал другую кнопку на пульте. Никто и предположить не мог, что случится потом — струя воды ударила из отдушин в нижней части корабля, заливая столешницу и стекая на ковер. Мисс Халлоуз встревоженно закудахтала, мы же буквально рты разинули от удивления и восторга. Командор радостно улыбался, а пальцы его бегали по кнопочкам. Внутри модели корабля раздался шум двигателя, и два пропеллера в хвостовой части пришли в движение. До того, как они набрали скорость, отдельные лопасти были отчетливо видны, «Летящее облако» начало движение, медленно скользя по поверхности стола. (Я заметил, что кораблик едва касается водяной пленки на столе.) Он достиг конца столешницы и упал — но очень медленно, а затем рулевая поверхность, подъемники и руль судорожно задергались, винты неистово завращались, и корабль начал подниматься, послушный рулю, выравнивая угол наклона с каждым оборотом. На его выходных отверстиях все еще дрожали капли воды, которая брызнула нам в лица, оказавшись жутко холодной.