Эрик Фрэнк Рассел - Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад

— Ну и что из того?

— Параграф 131а гласит, что в небоевой обстановке весь экипаж, за исключением дежурной вахты, имеет право на увольнение на берег сразу же после разгрузки корабля или в течение семидесяти двух часов после посадки на планету. — Грейдер поднял взгляд от книги. — К полудню все настроятся, на увольнение и будут сгорать от нетерпения. Если увольнения они не получат, может возникнуть недовольство.

— Недовольство? — переспросил, презрительно усмехнувшись, посол. — А если я объявлю эту планету враждебной? Это сразу пресечет недовольство, не так ли?

Невозмутимо сверившись с книгой, Грейдер ответил:

— Параграф 148 гласит, что враждебной может считаться планета, систематически оказывающая землянам силовое противодействие. — Он перевернул страницу. — В настоящем указе противодействием силой называется такое действие, которое направлено на причинение физических повреждений, независимо от того, имело ли данное действие успех или нет.

— Я не согласен. — Посол изобразил глубокое недовольство. — Неизвестный мир может быть враждебен психологически, даже если он не прибегает к противодействию силой. Пример у вас перед глазами. Эту планету дружественной никак не назовешь.

— Устав космослужбы не предусматривает классификации планет в аспекте дружественных или недружественных, — сообщил Грейдер. — Все планеты классифицируются только на “враждебные” или “невраждебные”. — Он опять похлопал по переплету. — В этой книге все указано.

— Мы получим суперприз на конкурсе глупцов, если позволим руководить собой какой-то книжонке или команде. Вышвырните свой талмуд за борт. Или суньте в мусоросборник. Изничтожьте его любым угодным вам путем и забудьте о нем.

— Ваше превосходительство, я прошу простить меня, но я не имею права на это. — Грейдер открыл книгу на первой странице. — Основные параграфы 1а и 16 гласят: “Как в космосе, так и на месте посадки весь личный состав корабля подчиняется только капитану или назначенному им лицу, которые действуют согласно уставу космослужбы и несут ответственность только перед главным штабом космического флота, расположенным на Терре. То же касается десантных войск, официальных гражданских лиц и пассажиров, находящихся на борту космических кораблей (как в полете, так и на берегу). Вне зависимости от ранга и полномочий они подчинены капитану или назначенному им лицу. Этим лицом является один из офицеров корабля, исполняющий обязанности своего непосредственного начальника в случае отсутствия им выхода из строя”.

— И все это означает, что вы хозяин на корабле, — сказал недовольно посол. — А кому такой порядок не по душе, может сойти и больше не возвращаться.

— При всем моем уважении к Вашему превосходительству, я вынужден признать, что дела обстоят именно так. Я ничего не могу изменить: устав есть устав. А уж личному составу он прекрасно известен. — Капитан захлопнул книгу и отложил ее в сторону. — Могу поставить десять против одного, что все сейчас гладят брюки, причесываются и наводят лоск. Точно знаю, что они обратятся ко мне, как положено по уставу, и я не имею права им отказать. Согласно правилам они попросят старпома представить мне на утверждение список увольняемых. — Он глубоко вздохнул. — Единственное, что я могу сделать, так это вычеркнуть несколько фамилий, изменить очередность увольнений, но отменить из вовсе я не могу.

— Может быть, это окажется полезным — пустить ребят погулять в город, — предложил полковник Шелтон, любивший сам весело провести время. — Прибытие флота — всегда хорошая встряска для захолустного городишки. Контакты будут устанавливаться десятками — мы именно этого и добиваемся.

— Нам нужны контакты с руководством этой планеты, — возразил посол. — Мне как-то трудно представить себе руководящее лицо, примеряющее свою лучшую шляпку, пудрящее нос и выскакивающее вприпрыжку на улицу, чтобы познакомиться с изголодавшимся членом корабельной команды. — Его лицо брезгливо передернулось. — Мы должны искать иголку в стоге сена. Эта работа не для личного состава.

— Я полностью солидарен с вами, Ваше превосходительство, но мы вынуждены рискнуть, — сказал Грейдер. — Личный состав ожидает увольнения, а обстановка не позволяет воспрепятствовать этому. Помочь мне может только одно.

— Что именно?

— Факты, позволяющие классифицировать планету враждебной в том смысле, как определено уставом.

— Можно ли как-нибудь это устроить? — И, не дожидаясь ответа, посол продолжил. — В каждом экипаже всегда есть неисправимый скандалист. Разыщите его, поднесите двойную чарку венерианского коньяка, обещайте ему немедленное увольнение, но выскажите сомнение: понравится ли ему, чтобы на него смотрели как на отбросы. А ганды нас таковыми считают. Потом отправьте его с корабля. Задира вернется обязательно с подбитым глазом и будет хвастать, как он отделал того парня. Вы с полным основанием можете объявить планету враждебной. — Посол сделал выразительный жест. — Что же еще? Физическое насилие. Все согласно вашему уставу.

— Параграф 148а особо подчеркивает, что устав имеет в виду систематическое противодействие силой. Индивидуальные конфликты не рассматриваются уставом как факты, доказывающие враждебность планеты, — спокойно возразил капитан.

Посол резко повернулся к старшему гражданскому чиновнику, всколыхнувшись всем своим грузным телом, и возмущенно заявил:

— Когда вернетесь на Терру, если вы вообще вернетесь обратно, можете сообщить руководству соответствующего ведомства, что космическая служба дезорганизована, парализована и неспособна выполнять свои функции из-за нелепейших уставов, составленных бюрократами.

Прежде, чем чиновник смог придумать ответ, достаточно благоприятный для себя, но и не противоречащий словам посла, раздался аккуратный стук в дверь. Вошедший старший помощник Морган молодцевато откозырнул и протянул капитану Грейдеру лист бумаги:

— Список первой группы увольняемых, сэр. Прошу утвердить.

***

Четыреста двадцать счастливчиков ринулись в город ранним утром. Как все, истосковавшиеся по нормальной человеческой жизни, они горели нетерпением и тешили себя радужными надеждами.

Глид примкнул к Гаррисону: среди отпущенных он был единственным сержантом, а Гаррисон — единственным инженером. К тому же только они двое были в штатском, без мундиров. Именно из-за отсутствия униформы Глид чувствовал себя не в своей тарелке, а Гаррисону не хватало велосипеда. Этих мелочей было достаточно, чтобы свести их вместе хотя бы на один день.

— Лафа, — с энтузиазмом заявил сержант. — Немало на моем веку приятных увольнений, это — просто удивительное. Всегда на всех планетах возникала проблема, что брать с собой вместо денег. Ребята выкатывались с корабля, как батальон дедов–морозов, груженных всякой всячиной для обмена. Но большая часть барахла оказывалась бесполезной, и его приходилось тащить обратно.