Эрик Фрэнк Рассел - Миг возмездия. Невидимый спаситель. Загадка планеты гандов. Сквозь дремучий ад

Волосы на голове Лиминга так и зашевелились. В его планы не входило, чтобы его допрашивал ученый. У них обычно цепкий, совсем не военный ум и плохая привычка испортить хорошую ложь, обнаружив в ней противоречия.

“Несомненно, этот безобидный на вид старичок — и есть главная угроза”, — решил он.

— Паллам хотел бы задать вам несколько вопросов, — сообщил комендант, — но это потом. — На его лице появилось самодовольное выражение.

— Для начала я хочу сказать, что очень благодарен вам за сведения, которые вы сообщили в нашей прошлой беседе.

— Вы имеете в виду, что они вам пригодились? — спросил Лиминг, с трудом веря собственным ушам.

— Очень. Все охранники, отвечавшие за четырнадцатый барак, будут отправлены в районы боевых действий, где их направят в космопорты, которым угрожает нападение. Впредь неповадно будет пренебрегать своими обязанностями. — Он задумчиво посмотрел на собеседника и продолжил: — Меня ожидала такая же участь, но Зангаста счел побег пустяком по сравнению с теми важными сведениями, которые я получил от вас.

Несмотря на изумление, Лиминг сумел этим воспользоваться.

— Когда я к вам обратился, вы лично распорядились, чтобы меня лучше кормили. Конечно, вы ожидали ответного подарка?

— Подарка? — Комендант опешил. — Я ни о чем таком не думал.

— Тем лучше, — одобрительно заметил Лиминг, восхищенный великодушием тюремщика, — Хорошее дело хорошо вдвойне, если ему не сопутствуют корыстные мотивы. Юстас это обязательно учтет.

— Вы хотите сказать, — вставил Паллам, — что у него такие же нравственные принципы, как и у вас?

Вот это вопрос! Однако Паллам не дремлет. Теперь держи ухо востро!

— В некотором отношении похожи, но не во всем.

— Какое же самое главное отличие?

— Видите ли, — сказал Лиминг, стараясь выиграть время. — Это трудно объяснить. — Он потер лоб, а в голове в это время быстро сменялись мысли. — Я бы сказал, что у нас разный подход к вопросу о мести.

— Объясните разницу, — потребовал Паллам, устремляясь по следу, как голодная собака–ищейка.

— С моей точки зрения, — признался Лиминг, мысленно посылая собеседника ко всем чертям, — он чересчур склонен к садизму.

Неплохо, теперь он сможет выкрутиться, если к нему начнут приставать со всякими претензиями.

— В каком смысле? — не отставал Паллам.

— Я действую сразу, не откладывая надолго. Он же стремится продлить мучения жертвы.

— Продолжайте, — настаивал Паллам, проявляя невыносимое занудство.

— Если бы мы с вами были смертельными врагами и если бы у меня, в отличие от вас, было ружье, я бы выстрелил и убил вас. Если же Юстас приговорит вас к смерти, то он поведет дело медленно, не торопясь.

— Опишите его метод.

— Для начала он даст вам почувствовать, что вы обречены. А потом и пальцем не пошевелит до тех пор, пока вы полностью не поверите, что все это только иллюзия и что вам ничто не грозит. Тут он напомнит о себе легким ударом. Когда возникшие страхи и опасения утихнут, он вновь ударит — уже посильнее. И так далее, и так далее по возрастающей — причем столько раз, сколько нужно.

— Нужно для чего?

— Для того, чтобы вам стала ясна ваша участь, а муки ее ожидания стали бы невыносимыми. — На мгновение задумавшись, он добавил: — Ни один Юстас еще никого не убил. У них другие методы. Они могут устроить несчастный случай или довести жертву до самоубийства.

— Довести до самоубийства?

— Вот именно.

— И никак нельзя избежать такой участи?

— Почему же, можно, — возразил Лиминг. — Жертва может в любую минуту обезопасить себя и освободиться от всех страхов, если искупит зло, нанесенное человеку.

— И такое искупление прекратит вендетту?

— Совершенно верно.

— А вы лично это одобряете?

— Да. Если моя обида перестает быть реальной и превращается в воображаемую, Юстас ее больше не замечает и никак на нее не реагирует.

— Значит, вот к чему все сводится, — многозначительно произнес Паллам — Его метод дает возможность раскаяться, а ваш — нет?

— Вроде так.

— Это значит, что у него чувство справедливости развито более гармонично?

— Но он бывает и совершенно безжалостен, — возразил Лиминг, не в силах придумать ничего более удачного.

— Это к делу не относится, — отрезал Паллам.

Он в раздумье помолчал, потом заметил:

— Похоже, что в данном союзе двойники не равны. Юстас занимает лидирующее положение. В сущности он — господин материального раба, но проявляет свое господство так тонко, что раб первый же станет это отрицать.

Он испытующе взглянул на Лиминга, но тот сжал губы и ничего не сказал. “Ах ты, хитрая бестия, — -подумал Лиминг, — если ты пытаешься вызвать меня на спор, то у тебя ничего не выйдет. Оставайся в заблуждении, что ты взвесил меня на весах и обнаружил недовес. Нет ничего страшного в том, что меня считают менее развитым, чем плод моего же собственного воображения”.

Теперь, уже явно лукавя, Паллам закинул еще одну удочку:

— Когда ваш Юстас берет на себя миссию мести, то он поступает так потому, что ни вы, ни другие земляне не можете сами свершить наказания?

— Приблизительно так, — осторожно подтвердил Лиминг.

— То есть он действует только тогда, когда вы или закон бессильны?

— Он берется за дело, когда это необходимо.

— Вы что-то скрываете. Нужно выяснить вопрос до конца. Если вы или ваши товарищи могут сами кого-то наказать, и приводят приговор в исполнение, то станет ли еще кто-то из Юстасов его наказывать?

— Нет, — ответил Лиминг, беспокойно ерзая.

— А если вы сами не можете кого-то наказать, то вмешивается ли тогда Юстас, чтобы привести приговор в исполнение?

— Только в том случае, если оставшийся в живых землянин пострадал безвинно.

— Тогда Юстас пострадавшего действует от лица своего двойника?

— Да.

— Прекрасно! — сказал Паллам. Он наклонился вперед и, пристально глядя на собеседника, зловеще произнес: — А теперь предположим, что ваш Юстас найдет вескую причину, чтобы наказать другого землянина. Как тогда поступит Юстас жертвы?

Западня была расставлена ловко и основана на знании того факта, что ответы на вопросы, касающиеся реальных, знакомых повседневных вещей, должны даваться автоматически, почти без раздумий. Обманщику же для поиска спасительной лжи всегда нужно какое-то время, чтобы найти правдоподобный ответ. По их расчетам, Лиминг должен был попасться. И если этого не случилось, то вовсе не из-за его особой сообразительности.

Мысли его все еще беспорядочно кружились, а рот уже открылся, и из него сами собой вылетали слова: Да ничего особенного.

На какой-то безумный миг он даже подумал, уж не сам ли Юстас пожаловал сюда, чтобы разделить их компанию?