Андрэ Нортон - Драконова магия [Операция «Поиск во времени». Драконова магия]

Артос следил за продвижением отряда, пока они не скрылись в пыльном облаке. Ему очень хотелось вскочить на коня и поскакать к ним. Никто не стал бы отрицать, что Модред — хороший воин, а теперь сам Цезарь выбрал его защитником Венты. Он командовал всеми военными силами, за исключением королевских стражников, часть которых остались здесь, и школы, где обучались их сыновья, — ученики подчинялись приказам Кая.

При мысли о Кае Артос снова принялся за работу, сгорбив плечи, словно уже ощутив жалящий удар ивовою прута. Кай был воином, одним из тех, к кому Мариус относился одобрительно. От Кая никогда не добьёшься большего, чем полуудовлетворительного ворчания. Но услышать этот знак одобрения старого воина, исполосованного полученными в сражениях шрамами, для любого ученика, наверное, вполне можно приравнять к половине восторга, испытываемого Императором при Триумфальном шествии. Артос ухмыльнулся. Однако из мыслей никак не выходила та нарукавная повязка, сверкавшая на загорелой руке Модреда, и это бросало семя беспокойства в его разум.

В эту ночь была его очередь обслуживать стол военачальников — принести рога для питья, разложить ложки и столовые ножи. Стул Модреда оставался пустым, как и два других, где должны были сидеть его ближайшие офицеры. Только Кай, Арчаис (который родился за морем и был сведущ в лечении ран) и Паулюс, жрец, находились за столом.

Артос прислушался к их разговору, однако почти ничего нового не услышал. Паулюс был стар и мало думал, но он был священником Церкви, и он не любил Арчаиса, что выказывал совершенно ясно, потому что врачеватель не верил тому, чему учил Паулюс, Однако жрец не мог заявить об этом открыто, ибо Верховный Король задолго до этого дал ясно понять, что выбор человеком бога, которому он станет поклоняться, — личное дело каждого. И это привело жрецов в ярость, и они много ворчали по этому поводу, однако ничего не могли поделать. Впрочем, позднее они всё же решили признать, что мир необходим, да и среди жрецов были сторонники Модреда, соглашавшиеся с ним. Даже слишком много, признавался Мариус.

Когда слабое пиво прошлого года было выпито, а тарелки убраны со стола, Арчаис сказал:

— Наш господин Модред ускакал в такую даль, что не сможет возвратиться к ужину?

Кай пожал плечами.

— Это его дело, — коротко ответил он. Но тон его голоса заставил Артоса прислушаться более внимательно.

— Крылатые Шлемы были замечены на побережье. Рыбак из Дипдина сообщил, что видел по крайней мере десять кораблей. Такой флот может собрать только какой-нибудь известный завоеватель. Кое-кто думает о Торкиле…

— Нет, нет, — Паулюс отрицательно покачал головой.

— Торкиль не осмелится. Разве не наказал его жестоко Король-Повелитель в прошлом году, когда обратил в поспешное бегство?

— Эти Крылатые Шлемы, — проворчал Кай хмуро, — словно муравьи, Отец. Можно давить их тут и там, но они лезут и лезут, эти муравьи, и нет им конца! Покой возможен лишь тогда, когда они все станут мертвы, но для этого придётся серьёзно потрудиться. Они хорошие воины, со своими берсеркерами и стенами из щитов. Наш Король-Повелитель знает, как справиться с ними. В начале люди порой смеялись прямо ему в лицо, однако несмотря ни на что он отправился на борьбу с благоволения Аурелиануса, привёл лошадей, огромных лошадей — потому что в основном тогда у нас были одни только невысокие пони и ничего настоящего для рослого воина. И он знал, как изготовить доспехи для них и их всадников. Он не собирал огромной армии: её трудно было бы прокормить и она легко могла бы угодить в засаду — даже легионеры признали, что этот новый способ ведения войны — лучше прежних и так же хорош, как и применяемые в их времена.

Так что он отправился в свою кампанию на лошадях, и он вовремя появлялся и здесь, и там, всюду успевая. И мы столько времени проводили в те дни в сёдлах, что кожа на наших задницах огрубела, как мозоли на руках. И стоило где-нибудь высадиться саксонцам, там оказывались и мы — ещё до того, как они догадывались об этом. Да, лошади и Стража очистили этот край и поддерживали в нём спокойствие.

Я помню тот день, когда ему передали знамя Дракона. Это была новая, подозрительно странная вещь. Только дай ветру поймать его полотнище — и оно вырывается из рук, словно огромный красный червь, тянущийся когтями к тебе. И когда он зардел над его головой, он полюбил его. Да, у нас был Дракон — пока его не порезали на кусочки. Его вид, похоже, вызывал у язычников бешенство, и они всякий раз направляли к нему свои копья. Однако мы просто передавали его цепочкой между собой. Когда взывает рог войны, Дракон отвечает ему!

Артос знал это знамя. Похожее, но меньших размеров развевалось над дозорной башней, когда здесь находился Верховный Король, и оно было унесено вместе с ним, когда он отправился в поход. Впрочем, большой Дракон хранился в безопасном месте до тех пор, пока не наступала необходимость в битве. Цезаря называли «Пендрагоном» — почти как «Дракон». И кое-кто из простолюдинов действительно верил, что у него есть всамделишный дракон, который помогает ему в сражениях.

— Но несмотря на все ваши доблестные усилия Крылатые Шлемы по-прежнему приходят, — заметил Арчаис.

— Приходят и умирают, — Кай отодвинулся от стола. — Они всегда приходят — таков их образ жизни.

— Но есть ли в этом необходимость? — голос Паулюса прозвучал слабым шёпотом после баса Кая. — Можно же найти возможность поддерживать мир, чтобы все люди жили в дружбе и согласии.

Кай рассмеялся.

— Кричать о мире Крылатому Шлему, когда он ломится в твою дверь, Отец, с поднятым топором, чтобы зарубить тебя? У таких людей существует только одно понятие о мире, — голова его повернулась к притихшему Артосу, о котором, казалось, забыли. — Эй, юноша, отправляйся-ка ты в кроватку. Прежде, чем пропоют петухи, ты снова понадобишься на поле. При удаче мы сможем собрать оставшуюся часть ячменя ещё до наступления ночи.

— С Божьей милостью, — поправил его Паулюс. Однако Кай не обратил внимания на жреца, широко разведя свои мускулистые руки в стороны.

Но только Артосу так никогда и не довелось снова поработать на ячменном поле. И всё это случилось потому, что он решил напиться воды.

Молодой воин настолько устал, что тут же крепко уснул, однако вскоре он очнулся, стряхнув следы сна, которого не мог потом припомнить, — осталось лишь ощущение страха. Он привстал на соломенном тюфяке, служившем ему постелью, ощущая сильную жажду. Вокруг него раздавалось тяжёлое и ровное дыхание других спящих. В коридоре светился тонкий луч лунного света.

Ещё раз прошёл он по этому лабиринту комнат, коридоров и дворов, где некогда жил римский наместник. Но теперь этот дворец пришёл в ужасное состояние, потому что полностью его никто не использовал.