Василий Звягинцев - Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда!

– А вот как же, Михаил Фёдорович? Вполне себе существует. Как и мы с вами здесь…

– Ну, это уже дебри начинаются. Когда вы смотрите на фотографию вашего почтенного прародителя, снятую в городе Смирне где-то на рубеже предыдущих веков, то ведь не сомневаетесь в подлинности предметов, которые его там окружают? Пролётка куда-то едет, лошади ногами перебирают, человек в котелке на заднем плане собирается шагнуть с тротуара на мостовую. Даже ветерок присутствует, шевелящий листья пальм. И что?

– Как что? Всё это на самом деле было. Но ведь прошло. Дед в могиле, тот человек – тоже. Разве что пальмы остались. И ветер с моря. Такова жизнь. Откуда мы пришли, туда уйдём навеки…

– Верно. Ну а если есть способы и из фотографии сюда к нам выйти, и туда вам войти? Вот, Михаил Фёдорович вышел и вполне выглядит живым нормальным человеком. А теперь вы с ним туда войдёте. Ничего сложного, если разобраться. Для вашего деда столь же невероятной казалась идея о том, что из его Смирны за час можно добраться до Мекки, Стамбула, а за десять всего – до той стороны Земли… А потом люди узнали способы. Мы – узнали ещё несколько. Но самолёты ведь не всегда долетают туда, куда направлялись. Совсем недавно вы в этом убедились. Но с вами, слава богу, произошла всего лишь вынужденная посадка на подготовленный аэродром. Вполне гостеприимный. Вот почему я и сказал, что озабочусь, чтобы подобного не повторилось…

– Вполне доступно вы всё объяснили. Хотя и чересчур затейливо. Умом я всё понимаю, но чувствами воспринять – пока не получается, – честно признался Катранджи.

– Ничего, привыкнете, – успокоил его Воронцов. – К моей затейливости – тоже. А то вам всё больше чересчур прямолинейные люди попадались… Короче, заканчивайте завтрак – и вперёд.

– «Иль погибнем мы со славой, иль покажем чудеса». Так, кажется в старой русской солдатской песне пелось?

– Совершенно верно. Доберётесь – сможете при желании дедушку повидать. Или по меньшей мере открыточку послать. Тогда вообще всё на своё место станет в моей аллегории.

Чуть позже, оставшись с Басмановым наедине, Дмитрий сообщил ему в виде «предполётного инструктажа» как человеку достаточно подготовленному и всё понимающему, что по уточнённым только что с Арчибальдом сведениям его Югороссия «двадцать пять» действительно находится полностью вне системы остальных ныне действующих реальностей. Как именно это получилось – он сам до конца не понимает, но, организуя переход «Братства» вместе с пароходом в «большой мир», Антон вместе с Замком сумели выделили этот сектор Гиперсети в некий инвариантный анклав.

Посещать его физически можно, и существует он как бы по общим для действующей модели мироздания законам, но в то же время путь в него именно через Замок, то есть минуя куда более опасные и ненадёжные методики Левашова или Сильвии, может открываться только в определённых обстоятельствах и с применением особых приёмов, суть которых способен осознавать только сам Замок. Арчибальд же всего лишь исполняет его волю, не вникая в физику процесса. Если это вообще физика, а не мистика, в человеческом понимании.

То есть риск действительно имеется и здесь, он Катранджи не запугивал, – в случае, если Замок изменит свои взгляды , обратного пути может и не быть. Это крайне маловероятно, но такую возможность следует учитывать.

Михаил изобразил на лице недоумение. Сам-то он неоднократно перемещался туда и обратно, и даже целую дивизию легко удалось переправить в Берендеевку, когда возникла необходимость. В Южную Африку девяносто девятого года оттуда ходили, и сейчас офицеры рейнджерского батальона действуют в определённом месте … То есть – в чём смысл этих слов? Может быть, Дмитрий Сергеевич что-то недоговаривает? Ему-то лично без особой разницы, если придётся там остаться – что ж, это его настоящий мир, может, и проще будет забыть о всяких переходах и доживать свой век, как тот же Сугорин, ведя беззаботную жизнь довольно высокопоставленного отставного офицера. Там это несложно.

– Жаль будет всех вас потерять, а всё остальное меня мало волнует.

– С тобой-то так. Тем более, как я понимаю, – невесту с собой везёшь. Из Марины очень хорошая жена получится, вдобавок владеющая непредставимыми у вас возможностями. Колдунья в исполнении Марины Влади. Фильм давным-давно такой популярный у нас был, – пояснил он в ответ на вопросительно приподнятую бровь полковника. – Они с той артисткой немного похожи. Не пропадёшь, кто бы сомневался. Вот для нас такой вариант будет натуральной катастрофой. И друзей лишимся, и очень важной для всех тыловой позиции… Недоступной для любых гипотетических катаклизмов. А если ты думаешь, что я понимаю намного больше твоего, Миша, так ты ошибаешься, – продолжил Воронцов, привычным для него образом неопределённо улыбаясь. – Я ведь тоже человек совсем другого образования, культуры и способа мышления, чем эти… форзейли . Мы с Антоном вроде и друзья закадычные, но гораздо дальше друг от друга психологически, чем ты – от какого-нибудь готтентотского вождя племени чумакве-шуакве, пусть он в отличие от прочих людей произносит слова на вдохе, а не на выдохе. То, что мы с инопланетянами по фенотипу и генотипу неотличимо совпадаем, – игра природы, не более.

А о том, что опасность существует, это я тебе только собственное мнение передаю. Замок как раз, через посредство Арчибальда, меня в противоположном заверил. Ваша реальность, грубо говоря, существует только в представлении Замка, потому для вмешательства чуждых сил так же недоступна, как наши с тобой интимные фантазии…

Он снова улыбнулся, но уже с другим выражением.

– А как же в этом случае кто-то сумел проникнуть к нам в Царьград, устроить провокацию с «Гебеном», угнать наш самолёт?

– Да сам Замок и сумел. Через того же Арчибальда. Это ведь его епархия. Хозяин – барин. В тот момент ему потребовалось собрать вас у себя. Возможно, чтобы совершилось то, что совершилось, чтобы какие-то совсем неожиданные узелки на «нити судеб» завязались. Сколько всего между вами произошло, сколько интересного каждый узнал и о себе и о другом…

– Постой. Ты сам откуда о… том, что здесь было, узнал? Ты ведь уже… после всего появился.

Басманову, непонятно почему, стало очень неприятно при мысли, что Дмитрий в курсе его внезапной, но, признаться, чертовский увлекательной интрижки с Сильвией. Возможно, оттого, что Воронцов только что упомянул Марину как его невесту. Самое же интересное, что, с точки зрения дворянина начала ХХ века, ничего здесь стыдного не было. Жёны, невесты, любовницы или обычные «публичные девки» существовали в абсолютно разных, непересекающихся плоскостях.