Сато Цутому - Непутевый ученик в школе магии 8: Воспоминания

— В этом действительно нет необходимости. Я иду не потому, что есть необходимость, но потому, что желаю этого, Миюки.

Вот почему его ответ так шокировал меня.

Шокировал отказ, и шокировало то, что его слова почти подразумевали, что он хотел убивать людей.

Но моё тело, вместо того, чтобы попытаться дистанцироваться от него, схватило его за рукав.

С неуклюжей улыбкой, он взял меня за руку, которой я схватила его куртку, и нежно её убрал.

— Как я сказал ранее, я собираюсь мстить тем, кто ранил тебя.

Глядя мне в глаза, выражение Онии-самы было почти смущенным.

— Не ради тебя, но ради моих собственных чувств.

Хотя он это говорил, глаза Онии-самы...

— Если я этого не сделаю, я не смогу спокойно спать.

Казалось, говорили мне, что всё это ради тебя.

— Для меня, единственное, что я могу чувствовать поистине дорогим, лишь ты одна, Миюки.

Это не была моя ошибка.

— Извини, что я такой эгоистичный брат.

И это не было моё тщеславие.

Онии-сама нежно отпустил мою руку, и улыбнулся мне, сохраняя при этом несколько смущенное выражение.

Всё моё лицо, должно быть, горит красным.

Однако вспомнив нечто тревожное в его словах, я нахмурила брови:

— Можешь чувствовать, дорогим?..

Только что Онии-сама сказал ведь не «дорогим», но «могу чувствовать дорогим» так?

Это лишь небольшая разница в формулировке, и за этим не может быть никакого особого смысла... но почему-то я почувствовала тревогу.

Когда эти слова неосознанно выскользнули с моих уст, и они даже не были вопросом, Онии-сама криво улыбнулся, будто говоря «ты меня подловила».

Казалось, что он улыбался, но одновременно с этим плакал.

Не было ничего, похожего на слезы, не говоря уже о том, что я никогда не видела, чтобы Онии-сама плакал, но каким-то образом я ощутила, что для него этот вопрос был полон боли и печали.

— Извини!

Поэтому я извинилась. Я поклялась, что не принесу Онии-саме ещё больше печали, но всё же я опять... думая так, я низко поклонилась.

Его стройные руки проскользнули через мои длинные волосы, лаская мои щеки. Руки Онии-самы, тонкие, но намного большие за мои, сильные и твердые.

Его руки осторожно подняли мою голову, и я посмотрела вверх.

В них не было силы, однако я не могла сопротивляться. Быстрее, чем моя голова могла воспротивиться, моё тело выполнило волю Онии-самы.

— Нет... Думаю, тебе уже время узнать. Если возможно, я бы предпочел, чтобы ты никогда это не узнала, но... Как дочь нашей матери, и племянница нашей тёти, в любом случае, это была бы просто мимолётная мечта.

Слова Онии-самы предназначались мне, но казалось, что он говорит не со мной, но ругает себя.

— Онии-сама?

— Сейчас нет времени, и я не думаю, что ты должна это услышать от меня. Поэтому, Миюки, спроси нашу мать. Ответ на все твои вопросы.

— Окаа-сама?..

Мне, которой недоставало времени, чтобы собраться с мыслями, просто повторяющей его слова, Онии-сама ещё раз улыбнулся, в этот раз сильной улыбкой.

— Миюки, не волнуйся. Ты одна дорога мне. Поэтому, чтобы в продолжать защищать тебя в будущем, я совершенно точно вернусь невредимым.

В словах Онии-самы не было обмана.

Не было чувства утешения.

— Со мной всё будет в порядке.

Пряча улыбку и ужесточая выражение, его взгляд стал непоколебимым,

Будто это был истинный и неоспоримый факт.

— Не существует ничего, что в полном смысле может причинить мне боль.

Я поверила, что нет ничего во всем мире, что может навредить Онии-саме.

Онии-сама переместил руки с моих щек к моей голове, и погладил мои волосы.

Он провёл руками через мои сейчас чуть взъерошенные волосы, всё время улыбаясь, затем повернулся, чтобы продолжить идти за Лейтенантом Санадой.

На этот раз, по-настоящему, Онии-сама направился на поле боя.

Как и ожидалось, я не имела понятия, где находится этот Командно-диспетчерский Центр.

У меня не было выбора, кроме как вернуться в ту комнату с потерянной стеной.

Если подумать об этом, как та стена исчезла?

Онии-сама и Сакурай-сан сказали, что был возведен блокирующий магию барьер, значит шансы того, что она была разрушена магией, малы, но края были так хирургически точно отрезаны, что трудно представить любой другой способ.

Хотя я уверена, что они не оставят меня позади, я не могла не тревожиться и рысью вернулась в комнату.

Ах...

— Прошу прощения, что заставила ждать, — прежде всего, я извинилась встретившей меня Окаа-сама.

Важно, чтобы она восстановила свои силы, поэтому её просто не могли нести на носилках, так что если подумать об этом, совершенно естественно, что её каким-то способом разбудят.

Из-за моего собственного эгоизма и того, что я её оставила, в результате чего заставив их ждать, я низко поклонилась не для того, чтобы избежать её гнева, но из настоящего сожаления.

— Нет необходимости извиняться, Миюки-сан. Ты пошла, чтобы остановить Тацую от самовольных действий, разве не так? — Окаа-сама с улыбкой ответила.

Уу... Она довольно сердита...

— И, куда пошел Тацуя? Я не вижу его поблизости.

— Это, эм... Онии-сама пошел помочь военным сражаться с врагом.

— Онии-сама? — Окаа-сама подняла брови.

Машинально я подумала «ох боже», но я и не думала себя исправлять.

Окаа-сама также не упрекала меня.

Вместо того чтобы винить, она просто глубоко вздохнула.

— Действует как обычно по собственному усмотрению... этот ребенок действительно дефектен.

Её слова не были осуждением, они были отречением.

Не увольнением, но отказом.

Мне даже не нужно было спрашивать, о ком она говорит.

Вместо возмущения, я почувствовала ужас.

Для матери, чтобы быть полностью безразличной к собственному сыну.

— Что ж, неважно. Похоже, в этот раз всё как-то работает, так что пусть делает, что хочет... Спасибо за ожидание. Пожалуйста, сопроводите нас.

Окаа-сама заговорила к солдату, ожидающему, чтобы нас отвести.

Нет, всё не «как-то» работает.

Единственная причина, по которой я жива, и единственная причина, по которой спасена Окаа-сама, — это Онии-сама.

Но на это «как-то», я не могла и слова сказать, чтобы оспорить.

Входя в Командно-диспетчерский Центр, мы прошли не менее чем через пять бронированных дверей.

На этаже, размером примерно в четыре классных комнаты, без окон и выходящих прямо наружу стен, в одном зале сидели около 30 операторов перед тремя рядами консолей, тогда как напротив большого настенного экрана был вход, ведущий к восьми одиночным комнатам.

Нас провели в одну из этих одиночных комнат, передняя стена которой была покрыта стеклом.

— Я не чувствую никаких камер или подслушивающих устройств. Похоже, это одна из комнат для высокопоставленных офицеров и представителей Министерства Обороны, которую используют во время инспекций, — обследовав комнату, Сакурай-сан проинформировала Окаа-сама.