Фредерик Браун - Персона грата: Фантастические повести и рассказы

Фокусник сложил ящик так, что зеркальце оказалось внутри, и живо повернулся к Герби.

— Ну, а теперь, юноша…

Событие, которое в этот момент произошло в горах Тибета, не было началом. Скорее уж, это было последнее звено в цепи.

Всю предыдущую неделю там стояла странная погода, ну просто-таки совершенно неслыханная. Была дикая жара, и в горах началось массированное таяние снегов. Огромные потоки воды с грохотом устремились со склонов вниз. Ничего подобного не могли припомнить даже самые древние старцы. Небольшие ручьи, ранее безобидные, превратились в бурливые реки.

Многие из молитвенных мельниц, которыми были утыканы берега, начали вертеться с бешеной скоростью, а некоторые были затоплены и остановились. Испуганные ламы, дрожа, бродили в ледяной воде и безуспешно пытались вытащить затонувшие мельницы на мелководье, где они снова могли бы продолжать свое вращение, исполненное высшего смысла.

Одна древняя маленькая мельница вертелась с незапамятных времен. Даже старейшие из лам не помнили, что за молитва была на ее барабане. Так вот, эта мельница оказалась наполовину затопленной, а вода все прибывала.

Лама по имени Кларут решил спасти мельницу и взял ее, собираясь отнести в безопасное место, но оступился на скользком камне, и рухнул в воду. Мельница выпала у него из рук, и поток тут же унес ее на глубину.

Если бы не эта досадная случайность, которая на самом деле, конечно, не была случайностью, если бы только мельница продолжала вертеться — все было бы в порядке, и мир не оказался бы на грани гибели.

Дрожа от холода, лама встал из ледяной воды и принялся спасать другие молитвенные мельницы. «Ничего страшного, если одна пропала», — подумал он. Откуда ему было знать, что мир уже стоит на пороге Армагеддона, и что именно этот маленький барабан и сдерживал до сих пор напор темных сил.

Итак, молитвенная мельница Вамгур-Ула была уничтожена. Поток отнес ее за километр, где она зацепилась за выступ скалы и застыла, неподвижная.

Случилось это как раз в ту минуту, когда были произнесены слова:

— Ну, а теперь, юноша…

Вы уже поняли, что теперь речь снова пойдет о Цинциннати. Герби Уэстерман в этот миг посмотрел на мага, удивляясь, что он прервался на полуслове, и увидел, что черты фокусника перекосились, будто от жуткой боли. Тут же лицо его начало искажаться, стало неузнаваемым, хотя — вот ведь поразительно, — в то же время как бы оставалось прежним.

Маг негромко рассмеялся; этот зловещий смех вобрал в себя все зло, какое только есть на свете, все мыслимые и немыслимые пороки. И каждый, кто услышал этот смех, сразу понял, кто таков этот фокусник. Это разом поняли все зрители, включая самых отъявленных атеистов, и никто, раз осознав эту страшную правду, уже ни на секунду в ней не усомнился.

При этом в зале стояла жуткая, прямо-таки неестественная тишина. Никто не издал ни звука, все затаили дыхание. И людям даже не было страшно, ведь страх рождается от колебаний, неопределенности, от сомнений. А тут никто уже не сомневался, все были уверены — это конец.

Смех становился все громче и громче, вот он уже заполнил весь зал и превратился в могучий грохот, от которого осыпалась пыль даже на галерке. В зале никто не шелохнулся, застыли даже мухи на потолке, будто пришпиленные этим смехом.

И тогда Сатана заговорил:

— Дорогие зрители, спасибо, что почтили своим вниманием мое скромное выступление. — Он издевательски раскланялся. — Представление окончено… Больше никогда не будет никаких представлений, — пояснил он и снова рассмеялся.

В зале вдруг сгустился мрак, хотя все лампы по-прежнему горели. Потом в мертвой тишине послышался странный звук, похожий на хлопанье кожистых крыльев. Звук начал нарастать, будто зал наполнялся какими-то невидимыми крылатыми монстрами. Потом сцена озарилась багровым светом, а на голове и плечах мага вспыхнули язычки пламени. Такие же огоньки вспыхнули вдоль авансцены, окольцевали рампу. Ящик, который Герби Уэстерман все еще держал в руках, тоже загорелся, и мальчик его уронил.

Тут, наверное, надо вспомнить, что Герби Уэстерман состоял в городской команде Юных Пожарников, так что дальнейшие его действия были чисто рефлекторными. Конечно, девятилетнему парнишке трудно осознать, что такое Армагеддон, но что-то он наверняка понял. Например то, что вода против такого пламени бессильна.

Но он действовал машинально, как его учили в команде Юных Пожарников. Он выхватил из кармана водяной пистолет, направил его на ящик и сиканул. Пламя погасло! Струя была довольно сильной, брызги попали и на брюки Джербера Великого; тот стоял лицом к публике и не видел манипуляций с пистолетом.

И тут все изменилось, словно по волшебству. Разом погасли все огоньки, исчез багровый свет, освещение в зале стало прежним. Затихло хлопанье кожистых крыльев, а может, просто утонуло в шуме очнувшейся публики.

Фокусник закрыл глаза и через силу прохрипел:

— Повелеваю все забыть! Никто и никогда не вспомнит о том, что здесь отучилось. На ото у меня еще достанет сил…

Он с трудом повернулся, и поднял ящик.

— Надо быть осторожнее, малыш. Держи вот так.

Он легонько ударил по ящику своей палочкой, крышка распахнулась и оттуда вылетели три белых голубя. Мягкий шорох их крыльев нисколько не походил на жуткое кожистое хлопанье.

С выражением мрачной решимости на лице отец Герби Уэстермана спустился по лестнице и твердым шагом направился в кухню. Там на стене висел кожаный ремень для правки бритвы.

— Генри, дорогой, — сказала миссис Уэстерман, помешивая кипящий суп, — конечно, он зря стрельнул в машину, когда мы возвращались домой… Но ведь это всего лишь обычная вода. Стоит ли так строго его наказывать?

— Дело не в этом, — мрачно покачал головой Генри Уэстерман. — Вспомни-ка: мы купили этот пистолет на базаре и после этого никуда не заходили; только в церковь, договориться с отцом Риком насчет конфирмации. Ну, где же, по-твоему, этот бандит заправил свой пистолет? В церкви, вот где! Из чаши со святой водой!

Походкой тяжелой, как само возмездие, отец с ремнем в руке поднялся наверх. Послышались ритмичные шлепки, им вторили столь же ритмичные вопли.

Так вознаградили Герби Уэстермана, спасителя мира.

Зеленоватый свет в металлическом кубе зловеще пульсировал, и мертвенно-бледная кожа существа, сидевшего за пультом, казалось, вспыхивала. Единственный глаз этого существа, расположенный посередине лба, внимательно следил за семью циферблатами. Этим он был занят с момента старта корабля с Ксандора. Раса, к которой принадлежал Кар 388, не знала сна. Не знала она и жалости. Чтобы убедиться в этом достаточно было взглянуть на резкие черты лица.