Геннадий Тищенко - Операция «Гильгамеш»

— Как же они тогда стали во главе группировки?

— Темна вода во облацех… — Легат залпом выпил свой бокал. — В том-то и загадка! Но надеюсь, вы поможете мне разгадать и ее…

Вечером Андрей вновь встретился с Ингой. Встреча произошла там же, возле Буратино.

— Я хочу, чтобы ты лучше узнал меня, — сказала Инга, торопливо передавая ему флешку. — У тебя ведь есть планшет?

— Разумеется…

— Прочитай и сотри. Об этом никто не знает. Даже дядюшка. Просто я записывала все по свежим следам. Иногда, знаете ли, мню себя писательницей. У меня и такое бывает. Короче, поймешь, когда прочитаешь…

— К этому относиться как к беллетристике, или как?

— Фактически, всё там изложенное правда, хотя тебе будет трудно в это поверить. Во всяком случае, будешь знать, с кем дело имеешь. Может, это тебя остудит. Я хочу быть честной с тобой. Только флешка не должна попасть в чужие руки. Здесь — мой приговор. Я боюсь не столько даже государственных инстанций, сколько совсем других людей…

— Постараюсь оправдать доверие, — прошептал Андрей, целуя влажные девичьи губы.

— Да уж, постарайся, — Инга на мгновение прижалась к нему всем телом и крепко обняла за шею. — Мне кажется, я действительно очень-очень люблю тебя, — едва слышно шепнула она. — Раньше со мной такого не бывало. Честно… — она неожиданно отстранилась от Андрея и добавила совершенно другим тоном. — Там, на флешке я хорохорюсь, но ты не особенно в это верь. Это я так… Ведь никто даже представить не может, как мне иногда бывает тяжело… — чмокнув Андрея в нос, Инга добавила. — Я буду ждать вас, сэр, поэтому соизвольте, пожалуйста, беречь себя…

И убежала…

Сидя в салоне аэробуса, Андрей некоторое время задумчиво смотрел на экран планшета. Рядом с ним в кресле, Сашок листал красочный туристический журнал.

Стюардесса разносила пассажирам прохладительные напитки. Андрей выпил апельсиновый сок, вставил в планшет флешку Инги и открыл нужный файл.

«Даже не верится, что так много может измениться за несколько дней, — прочитал он первую строку текста, не имевшего заголовка. — Впрочем, по порядку… По западному гороскопу я — рак, то есть моя стихия — вода. Следовательно, подобно воде, я могу принимать форму любого сосуда, в который наливают эту воду. Может быть, отсюда эта моя клятая разносторонность: никуда не деться от того факта, что у меня получается всё, за что берусь. Потому и трудно выбрать главное в жизни. До сих пор — не определилась даже с профессией. Ведь не Леонардо же я, в конце концов, чтобы заниматься всем подряд!..

Я, разумеется, имею в виду не Леонардо Ди Каприо, от которого тащилась во времена премьеры «Титаника». Даже не верится, что так многое может измениться за каких-то семь лет!

В одной книжонке об астрологии сказано, что ракам трудно концентрироваться на чем-то одном, что им трудно быть лидерами и принимать на себя ответственность. Уж слишком мы, раки, осторожны и нерешительны. Семь раз отмерим, а потом… так и не рискнём отрезать. Даже в тех случаях, когда рискнуть надо было. В воображении своём горы сворачиваем, а на деле…

Сейчас, когда я пишу эти строки, как всегда, хочется рассказать сразу обо всем… Значит, для начала, надо научиться последовательности и методичности в своих действиях. И еще надо заставлять себя доводить до конца начатое, не то я так ничего и не добьюсь в этой жизни… Да и в писанине моей пора бы выработать последовательность. Иначе получится просто что-то вроде фиксации потока сознания. Может быть, во времена Фолкнера это и было модно, но сейчас другая эпоха, и вряд ли кому захочется тратить время на переживания девицы, преодолевающей свои комплексы.

Попробую записать события последнего времени в виде повестушки. Хотя того, что произошло в последнее время хватит, пожалуй, на целый роман. Все равно любой нормальный человек во все это не поверит…

Впрочем, баста, не буду растекаться по древу и попробую реконструировать последние события. Объективно, по мере сил.

Тем более что про дядюшку я писать могу почти как про себя…

Итак, все началось в середине мая. В то утро я чувствовала себя неспокойно. Не то, что мой горячо любимый дядюшка. Хотя он тоже почувствовал тревогу при первом же звуке мобильника. Он осторожно поднял трубку, оглянулся в сторону детской, где я притворялась спящей, и, прикрывая рукой микрофон, сказал:

— Киселев у телефона!

— Ждом тэбя у входа на пляж, — прохрипел громкий голос с непонятным акцентом.

Я тут же напрягла свои звуковые локаторы, поскольку голос явно принадлежал одному из нукеров Костолома.

— А нельзя перенести встречу на завтра? — пытался сопротивляться дядюшка.

— Чэрэз дэсят минут ждом, — повторил жуткий голос, и в трубке послышались гудки.

Еще некоторое время дядюшка стоял в оцепенении, продолжая держать трубку возле уха. Потом он быстро натянул на себя футболку, шорты, носки с кроссовками и торопливо вышел на улицу…

Мобилизовав все свои сенсоры, я последовала за дядюшкой на довольно внушительном расстоянии.

Признаться, мне было очень обидно, ведь если бы дядюшка посоветовался со мной, то, возможно, всего дальнейшего не произошло бы, вовсе…

У входа на пляж дядюшку поджидали двое джигитов, из окружения Костолома. Кличка одного из них была Визирь. И был он самый настоящий джигит, словно сошедший с экрана фильма о басмачах или моджахедах: смуглая кожа, глубоко посаженные, настороженные глаза, густые брови, почти сросшиеся у переносицы… Короче, фирменный такой душман, которым можно по ночам детей пугать.

— Шэф ждот, — с умопомрачительным акцентом сказал Визирь. — Дэло ест. Очэн срочный…

Я вдруг вспомнила, кого мне напоминает этот яркий представитель братского Востока. Он был чем-то похож на Абдуллу из «Белого солнца пустыни». Правда, Визирь был поминиатюрнее киношного басмача, да и лицо его не было столь широким.

В ответ на заявление Визиря дядюшка лишь тяжело вздохнул и зашагал в сторону пристани, сопровождаемый молчаливыми людьми Костолома…

На яхту Костолома с игривым названием «Мурена» мне пробраться не удалось. Я улеглась метрах в сорока от нее, в тени раскидистого каштана, настроилась на волну дядюшки, и словно перенеслась в каюту Костолома.

По обыкновению Костолом даже не поздоровался, и сразу перешел к делу. А вообще-то, он очень любит придуряться. Услышал от какого-то болвана, про особую, видите ли, свою харизму и работает, чурбан, на данный, по его понятиям, имидж. Имиджмейкер, блин!