Геннадий Тищенко - Операция «Гильгамеш»

— А вы слухам-то особо не доверяйте… — неожиданно колюче заявил академик. Лицо его стало злым и отчужденным. — И старикам впредь не врите. Знаю я таких журналистов! Еще в тридцать седьмом познакомился… — с этими словами Борис Семенович, не прощаясь, скрылся в подъезде своего дома…

— Для ускорения опроса лучше действовать врозь, — предложил по дороге от Пушкарева Аркадий Петрович. — Вы, Андрей, отправляйтесь к Розалии Николаевне, а я — к Брижинскому.

— А может, наоборот?

— Вы, Андрюша, мужчина представительный, и ни одна дама перед вами не устоит. А вот с такими хмырями, как Брижинский у меня, поверьте, опыта общения больше.

— Вы уже изучили его досье? — спросил Андрей.

— Ещё как изучил!.. Думаю, вам интересно будет узнать малоизвестные подробности?

— Естественно…

— Предлагаю посидеть в спокойном месте… — Аркадий Петрович быстро огляделся по сторонам. — Я угощаю. И не возражайте!.. Перекусим, заодно ознакомлю вас с некоторыми плодами деятельности Брижинского.

— Перекусить не мешало бы, — согласился Андрей. — Особенно после водного моциона с товарищем академиком…

— Вот и замечательно! Тут поблизости есть ресторанчик. Когда-то это была обычная столовка, а теперь… Короче, кормят здесь недурственно…

Ресторан и впрямь выглядел уютно. Оформленный в восточном духе он изобиловал чеканкой и восточными витражами, так называемыми шебеке. Посетителей в это дневное время не было, и метрдотель радостно ринулся навстречу Аркадию Петровичу и Андрею.

— Надеюсь, вы обслужите моего друга по полной программе… — поздоровавшись с метрдотелем, сказал Аркадий Петрович.

— Обижаете, Аркадий Петрович, — поблескивающий лысиной и роскошными черными усами метрдотель был воплощением любезности. — Вы всегда наш самый почетный гость!

— Ахмед здесь? — спросил Аркадий Петрович.

— Позвать? — метрдотель смахнул салфеткой со стола невидимые пылинки.

— Если не затруднит…

— Одну минутку!.. — метрдотель удалился.

Пока два официанта сервировали стол и приносили заказанные блюда Андрей слушал рассказ юриста о новоиспеченном академике Тимофее Брижинском.

— В детстве Тима Брижинский, как и многие его сверстники, увлекался научной фантастикой, — рассказывал Завеса. — Иногда проблемы, затрагиваемые в романах, так его захватывали, что хотелось узнать, как к этим проблемам относится серьёзная наука. Чтение научно-популярных брошюр создавало иллюзию эрудированности и как бы ставило Тиму рядом с авторами научных исследований…

— А как приятно потешить самолюбие, столь ранимое у мальчика, отстающего в физическом развитии… — продолжил Андрей. — Простите, но Широков вчера дал мне досье Брижинского. Поэтому я знаю, что с детства Тима не отличался хорошим здоровьем…

— Ах, вот оно как… — Завеса был слегка шокирован осведомленностью Андрея. — Тогда не буду вдаваться в подробности о родителях Брижинского и его ранних увлечениях. Остановлюсь на том, чего нет в официальных документах… Эту информацию я собрал по своим каналам… — Аркадий Петрович полистал блокнот. — Итак, обладая недюжинными способностями, Тима легко вникал в суть достижений науки. Однако ему не хватало силы воли и терпения, чтобы серьезно изучить хотя бы одну область знаний. При этом он был тщеславен и мечтал, чтобы все вокруг восторгались его умом, эрудицией, квартирой, машиной, женой…

— А кто сейчас об этом не мечтает? — спросил Андрей.

— Увы, многие ни о чем другом и впрямь не думают… Потому и сидим, сами знаете, в какой заднице…

— Вернемся к Брижинскому… — напомнил Андрей.

— Ну, что Брижинский… Типичный карьерист… Поверхностные знания позволяли ему пускать пыль в глаза. В особенности, девушкам. И со временем это получалось у него все лучше. Но ведь чтобы достичь чего-то в науке — необходимо напряжение всей воли и отказ от множества сиюминутных желаний. Однако Тима привык жить в свое удовольствие, то есть особо не напрягаясь. По природе своей — он гениальный паразит…

— Вы так подробно рассказываете о Брижинском, словно знаете его не один год, — заметил Андрей.

— Мир, знаете ли, тесен, — грустно сказал Аркадий Петрович. — Я действительно познакомился с этим человеком лет десять назад… Увы, при довольно печальных обстоятельствах… Острый ум, при наличии авантюризма, позволял Тиме жить комфортно, не изнашивая свой любимый организм ни упорной учебой, ни кропотливой работой. Он легко сходился с людьми и ловко использовал их в своих целях. Когда же человек начинал понимать, что его, мягко говоря, используют, Тима оставлял его в покое и присасывался к новой жертве… Потом проходило какое-то время, и он вновь возвращался к предыдущему «донору», так как знал отходчивость и незлобивость всех порядочных людей. При этом, он методично расширял ареал своего паразитирования, и у него постоянно появлялись все новые и новые «доноры»…

— Неужели в те годы все было так запущено, что его не могли раскусить?

— Вы молоды и не помните, что на закате советской власти наука для многих была выгодной кормушкой. Не то, что сейчас. Потому и хмырей всяких в ней хватало. Это в наши дни в настоящую науку идут лишь любознательные романтики и энтузиасты. Да и то — с прицелом на отъезд за рубеж. Короче, в первом своем научно-исследовательском институте Тима проработал всего полгода. Ушел сам, прельстился более легкими способами достижения желаемого. Он уже понял, что комфорт и власть проще получить при помощи денег…

— Но деньги еще заработать надо… — заметил Андрей.

— Чем-чем, а коммерческой хваткой природа Тиму не обделила. И решился он, ни много, ни мало, отодвинуть саму матушку-смерть. Казалось бы — очередная дерзкая авантюра?! Однако достижение такой цели могло принести и славу, и деньги, и долгие годы счастливой жизни… — Аркадий Петрович испытывающе посмотрел на Андрея. Он явно не мог решиться на полную откровенность.

— У меня нет записывающей аппаратуры, если вас это беспокоит, — сказал Андрей.

— Береженого — Бог бережет… — с этими словами Аркадий Петрович вытащил из кармана пиджака овальную штуковину. Она была точно такой же, как та, которой Широков тестировал Андрея, во время шашлычного пиршества, под Звенигородом.

— Эти микрожучки меня заколебали… — сказал Аркадий Петрович, словно оправдываясь, и протянул прибор Андрею. — Сходите в туалет и тщательно проверьтесь… Знаете, как пользоваться?

— Приходилось… — Андрей, стараясь не привлекать внимания, положил прибор в карман пиджака и направился в туалет.

— Да-а, маразм крепчает… — прошептал он, уединившись в кабинке. Он был зол на себя за то, что начал забывать о том, в каком мире находится. Все вокруг так мало отличалось от мира, из которого он сюда попал, что Андрею иногда казалось, что все, происшедшее в Нащекинском переулке, ему просто приснилось. Все реже и реже какая-нибудь дата, напоминала ему о расхождении в хронологии исторических событий его родного мира и этого, в который его занесли неведомые силы. Ведь, за исключением наличия Дворца Советов на месте Храма Христа Спасителя, Москва этого мира мало отличалась от его родной Москвы.