Герберт Уэллс - Невидимка

Все это мистер Гокстер видел, из-за жестянок в окне табачной лавочки, и странность поведения незнакомца побудила его остаться на своем посту.

В скором времени незнакомец вдруг выпрямился и положил трубку в карман. Затем он исчез во дворе. Тут мистер Гокстер, думая, что стал свидетелем какого-нибудь мелкого воровства, выскочил из-за прилавка и бросился на улицу, чтобы задержать вора. В ту же минуту появился вновь и мистер Марвель, в сбившейся на бок шляпе, с большим узлом, завязанным в синюю скатерть, в одной руке и тремя связанными вместе книгами в другой. Как оказалось впоследствии, связаны они были помочами священника. Едва завидев Гокстера, он как-то странно охнул и, круто повернув налево, опрометью пустился бежать.

— Держи, держи его! — крикнул Гокстер и бросился за ним.

Следующие ощущения мистера Гокстера были кратки, но сильны. Он видел незнакомца прямо перед собою; видел, как тот быстро обогнул угол церкви по дороге к дюнам; видел деревенские флаги и празднества по ту сторону улицы и обратившиеся к нему два-три лица. «Держи вора!» — заорал он снова и молодецки бросился вперед. Но не успел он сделать и десяти шаток, как что-то схватило его за ногу самым таинственным образом, и он оказался уже не бегущим, а летящим по воздуху с неимоверной быстротой. Земля внезапно предстала ему в самом близком расстоянии от его головы. Весь мир как будто рассыпался целым вихрем несметных искр, и «дальнейшие события перестали его интересовать».

Однако, чтобы ясно понять, что произошло в гостинице, нам нужно вернуться к той минуте, когда мистер Марвел впервые предстал перед окном мистера Гокстера.

В эту самую минуту мистер Косс и мистер Бонтинг находились в приемной. Они сериозно обсуждали утренние происшествия и, с позволения мистера Галля, тщательно исследовали имущество Невидимого. Джафферс уже оправился отчасти от своего падения и сочувствующие друзья доставили его домой. Разбросанное всюду платье незнакомца было прибрано мистресс Галль, и комната приведена в порядок. А на столе, под окном, где обыкновенно работал незнакомец, мистер Косс почти сразу напал на три большие рукописные книги, озаглавленные «Дневник».

— Дневник! — сказал Косс, кладя все три книги на стол. — Ну, теперь, по крайней мере, мы что-нибудь да узнаем.

— Дневник, — повторил он, сел, положил два тома друг на друга, чтобы поддерживать третий, и открыл его. — Гм, никакого имени на заглавном листе. Что за пропасть!.. Цифры и условные знаки.

Священник подошел и заглянул ему через плечо.

Косс перевертывал страницы с выражением внезапного разочарования.

— Чтоб его… Господи! Да это все цифры, Бонтинг.

— Нет ли диаграмм? — спросил мистер Бонтинг, — или каких-нибудь изображений, могущих бросит свет…

— Глядите сами, — сказал мистер Косс. — То все цифры, а то по-русски или на какой-нибудь таком языке, судя по буквам, а местами по-гречески. Ну, относительно греческого, я думаю, вы…

— Конечно, — сказал мистер Бонтинг, вынимая и протирая очки и почувствовав себя вдруг чрезвычайно неловко, — как… как греческий уже давно испарился из его головы. Да, греческий, конечно, может дать нам какое-нибудь указание.

— Я отыщу вам место.

— Мне бы хотелось сначала просмотреть все томы, — сказал Бонтинг, все еще протирая очки. — Сначала впечатление, Косс, а потом, знаете, поищем и указаний.

Он кашлянул, надел очки, тщательно укрепил их на косу, опять кашлянул и сильно желал все время, чтобы что-нибудь случилось, что избавило бы его от неизбежного позора. Потом не спеша, взял том, протягиваемый ему Коссом. И нечто, действительно, случилось: кто-то вдруг отворил дверь.

Оба приятеля сильно вздрогнули, обернулись и с облегчением увидели румяную физиономию под опушенной мехом шелковой шляпой.

— Распивочная? — спросила физиономия и остановилась, выпучив глаза.

— Нет, — отвечали оба джентльмена разом.

— По другую сторону, голубчик, — сказал мистер Бонтинг.

— И, пожалуйста, затвори на собой дверь, — добавил мистер Коос с раздражением.

— Ладно, — сказал вошедший, как будто понижая голос, как-то странно не похожий на сиплый звук его первого вопроса.

— Это верно, — прибавил он прежним голосом, — проваливай!

И он исчез, затворив за собой дверь.

— Матрос, как мне кажется, — сказал мистер Бонтинг. — Презабавный они народ. «Проваливай», вот тебе на! Это, вероятно, морской термин, имеющий отношение к его выходу из комнаты.

— Вероятно, — сказал Косс. — Как у меня нервы-то нынче разгулялись! Я просто так и привскочил, когда дверь так неожиданно отворилась.

Мистер Бонтинг улыбнулся, будто сам и не думал привскакивать.

— А теперь, — сказал он со вздохом, — за книги.

— Одну минуту, — сказал Косс, встал и запер дверь. — Теперь уж, наверное, никто нам не помешает.

При этих словах его кто-то чуть слышно фыркнул.

— Одно несомненно, — сказал Бонтинг, придвигая свой стул к стулу Косса; — в Айпинге за последние дни случались странные вещи, очень странные. Я не могу, конечно, поверить нелепой истории о невидимости…

— Невероятная история. — подтвердил Косс, — невероятная. Но факт все-таки остается фактом: я несомненно видел сквозь его рукав во всю длину.

— Полно, видели ли? Уверены ли вы в этом? Может быть, какое-нибудь зеркало, например… Так легко производятся галлюцинации! Не знаю, видали ли вы когда-нибудь хорошего фокусника?…

— Не будем больше этого поднимать, Бонтинг, — сказал Косс, — все это мы уже говорили. Ну-ка, примемся лучше за книги. А, вот это, кажется по-гречески. Конечно, это — греческий алфавит.

Он указал на середину страницы. Мистер Бонтинг слегка покраснел, придвинул лицо поближе, как будто находя какое-то неудобство в своих очках. Греческие познания маленького человечка были из самых эфемерных, а между тем он был твердо убежден, что все прихожане считают его знатоком и греческого и еврейского текста. Что ж теперь делать? Признаться? Удрать? Вдруг он почувствовал на затылке что-то странное, попробовал пошевелить головой и встретил непреодолимое сопротивление. Чувство было очень любопытное: странное давление, будто нажим тяжелой и твердой руки, непреодолимо пригибавшей его подбородок к столу.

— Не шевелитесь, малыши, — прошептал чей-то голос, — или я размозжу головы вам обоим.

Бонтинг взглянул в лицо Косса рядом с его лицом и увидел полное ужаса отражение своего собственного болезненного удивления.

— Очень сожалею, что приходится прибегать к энергичным мерам, сказал голос, — но иначе нельзя.

— С каких пор научились вы совать носы в частные записки ученого? — сказал голос, и одновременно стукнули по столу два подбородка, и одновременно щелкнули два комплекта зубов.