Сэмюэль Дилэни - Пересечение Эйнштейна: Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна. Время, точно низка самоцветов

— Если она пойдет с нами, — сказал Калли, — мы возьмем ее.

Таможенник кашлянул:

— Где я могу получить ее психоиндекс?

— Справа на экране.

Таможенник вернулся к кристаллу:

— Хорошо, — он извлек блокнот и начал переписывать цифры. — Но у меня пока только отдельная информация о каждом.

— Соберите ее воедино, — сказала Ридра.

Таможенник произвел необходимые вычисления, и оглянулся, удивленный:

— Капитан Вонг, я думаю — вы набрали экипаж!.

Дорогой Моки!

Когда ты получишь это письмо, я уже два часа буду в полете. Через полчаса рассвет, и мне хочется поговорить с вами, а снова будить тебя я не хочу.

С довольно ностальгическим чувством я поднялась на борт старого корабля Фобосского порта под названием «Рембо» (это название — намек на стихотворение Артюра Рембо «Пьяный корабль» — идея Муэла, помните?). Это имя вызывает во мне приятные воспоминания. Я отправляюсь через двадцать минут.

И вот я сижу в грузовом шлюзе в переносном кресле и смотрю на стартовое поле. Черные иглы кораблей возвышаются вокруг меня. К востоку уходят линии голубых сигнальных огней и силовых мезонных передач. Сейчас все спокойно. И вот я размышляю: безумная ночь набора экипажа провела меня через весь транспортный город, через Морг, по подземке и монорельсу, и дальше… Громкая и шумная в начале, и такая тихая в конце.

Чтобы получить хорошего пилота, нужно увидеть его в борьбе. Опытный капитан точно оценит его рефлексы, наблюдая за его действиями на арене. Только я не настолько опытна.

Помнишь, ты говорил о чтении мышечных реакций? Может, ты был прав. Этой ночью я встретилась с юношей, навигатором, который выглядит словно выпускная работа Бранкуши. Наверное, Микеланджело хотел видеть человеческое тело именно таким. Он родился в Транспорте и отлично знает борьбу, поэтому я наблюдала за тем, как он реагирует на борьбу моего пилота. По его реакции я получала полное представление о происходящем на ринге.

Ты знаешь теорию Де Форе о том, что психоиндексы имеют аналогию в мускульных реакциях (модификация старой теории Вильгельма Рейха о мускульных движениях). Я думала о ней прошлой ночью. Юноша, о котором я упоминала, был членом разбитой тройки — двое мужчин и женщина, которая погибла в стычке с захватчиками. Эти двое чуть не заставили меня закричать. Но я сдержалась. Я даже взяла их с собой в Морг и нашла им замену. Это было почти чудо. Я уверена, они до конца жизни будут считать это колдовством. Основные условия были зарегистрированы в картотеке: женщина Навигатор-Один, потерявшая двух мужчин. Но как согласовать их психоиндексы? Я уточнила значение индексов Рона и Калли, наблюдая за их речью и манерами. Трупы занесены в регистратор по психоиндексам, так что я должна была только выбрать наиболее подходящий. И тут меня осенила гениальная идея, если так можно сказать. Я отобрала шесть молодых женщин, подходивших по всем условиям. Но как сделать точный выбор? Я его сделала. Молодая женщина из провинции Н’года в Пан-Америке. Она покончила с собой семь лет назад. Потеряла обоих мужей во время нападения захватчиков и вернулась на Землю в самый разгар запрета. Вы помните, какие тогда были отношения между Пан-Америкой и Америказией: я была уверена в том, что она не говорит по английски. Мы оживили ее, и моя догадка подтвердилась. Видите, их психоиндексы могли все-же слегка не совпасть. Но к тому времени, как они смогут понимать друг друга — а им придется этому научиться, — кривые совместимости полностью совпадут. Правильно?

Но главное, почему я взялась за это письмо — Вавилон-17. Я говорила тебе, что расшифровала его достаточно, чтобы понять, где будет следующее нападение. Это — Союз Военных Дворов в Армседже. Я хочу, чтобы ты на всякий случай знал, куда я направляюсь. Одна мысль мучает меня: какой мозг может пользоваться таким языком? И зачем? Я испугана, как ребенок, но загадка и забавляет меня. Мой взвод прибыл час назад. Все такие милые зеленые юнцы. Через несколько минут встреча с помощником (это толстый увалень, черноволосый и черноглазый, двигается медленно, но думает быстро). Ты знаешь, Моки, набирая этот экипаж, я заботилась только об одном (помимо профессионализма, конечно, они все профессионалы): они должны быть людьми, с которыми я могла бы говорить и которые меня бы поняли. Они такие и есть.

Любящая тебя Ридра.

СВЕТ, НО БЕЗ ТЕНИ. Генерал стоял на силовом летающем диске, наблюдая за черным литым корпусом корабля на фоне бледнеющего неба. У трапа он сошел на аппарель и поднялся на лифте к шлюзу, на стофутовую высоту. Ее не было в капитанской каюте. Он столкнулся с толстым бородатым человеком, который направил его в грузовой шлюз. Генерал вскарабкался по лестнице и постарался выровнять дыхание.

Она опустила ноги со стены, выпрямилась на брезентовом стульчике и улыбнулась.

— Мистер Форестер, я знала, что мы сегодня утром увидимся!

Она согнула листок тонкой бумаги и запечатала его по краю.

— Я хотел видеть вас… — его дыхание снова сбилось, — перед отлетом.

— Я тоже хотела видеть вас.

— Бы сказали, что если я разрешу вам эту экспедицию, вы скажете мне, где вы…

— В моем рапорте вы найдете все, что вас интересовало. Он отправлен с утренней почтой и, наверное, сейчас лежит у вас на столе в штаб-квартире Администрации Союза.

— О, конечно.

Она улыбнулась.

— Вам нужно поторопиться. Мы отправляемся через несколько минут.

— Да. Дело в том, что я уже был в штаб-квартире, а несколько минут назад по звездному фону получил краткое изложение вашего рапорта. Я только хочу сказать… — но он ничего не сказал.

— Мистер Форестер, однажды я написала стихотворение. Оно называется «Совет тем, кто влюбляется в поэтов».

Генерал замер с открытым ртом.

— Оно начиналось примерно так:

Юноша, она будет издеваться над твоим языком.

Девушка, он похитит твои руки…

Прочтите остальное сами. Оно в моей второй книге. Вы не захотите терять поэта по семь раз на день — это чертовски раздражает.

Он сказал просто:

— Вы знали, что я…

— Да, знала и знаю. И я рада.

Потерянное дыхание вернулось и произошло неслыханное: он улыбнулся.

— Когда я был штатским, мисс Вонг, и нас впервые направили в казармы, мы говорили о девушках, и только о них. И однажды кто-то сказал об одной девушке: она так хороша, что ничего не обязана больше давать мне, достаточно только того, что она пообещала, — он позволил себе расслабиться, и, хотя его плечи опустились на полдюйма, казалось, что они стали шире на целых два. — Вот, что я сейчас почувствовал.

— Спасибо за откровенность, — сказала она. — Вы нравитесь мне, генерал. И я обещаю, что в следующую нашу встречу мои чувства останутся прежними.