Геннадий Тищенко - Взгляд извне

— Все хорошо в меру, — заметил Янин. — Осмилоки тоже добились простоты… едва не вернувшись на четвереньки…

— Ты знаешь… — сказал Леруа, задумчиво глядя на пламя костра, — недавно я видел дерево… Оно очень напоминало наше обыкновенное земное дерево, и было невероятно старым. И я вдруг вспомнил, что читал ещё в детстве… У Льва Толстого, кажется… Глубоко растрескавшаяся кора, наросты, скрюченные ветви, — все говорило о том, что дерево доживает последние свои годы… Взгляд мой скользил по стволу, по ветвям… И вдруг на одной из веток я увидел почки… Они только начинали набухать, но в них уже было предчувствие весны и зеленых побегов… Я смотрел на это чудо и думал об осмилоках, локах, агасфиках, о всей этой несчастной цивилизации, переживающей сейчас лютую ненастную зиму… Тогда я еще не подозревал о разумности диких локов и понятия не имел о Хранителях Знаний, но, глядя на это дерево, я думал о том, что новая весна Аруаны не за горами. Тем более что мы пытаемся ускорить ее приход…

— Да ты здесь поэтом стал! Не замечал за тобой такого… — Янин улыбнулся и поднялся. — Пойдем, у меня есть отличный чай, заваренный Джонсом перед твоим приходом…

Чай действительно был отличный, Он приятным теплом разливался по телу, принося мягкую расслабленность

— Ну и денек, — сказал Янин, наливая себе и Шарлю по второй чашке. — Облава, нападение локов, мой плен, парламентеры, Киалана…

— Ты забыл про костровую феерию, — напомнил Леруа и как-то хитро взглянул на Янина.

Инспектор от этого взгляда почувствовал себя неуютно.

«Неужели догадался? — подумал он. — Вот артист, никогда не поймешь его, толком…»

— Я, признаться, надеялся, что вечером повторится нечто подобное, — сказал Леруа. — Я имею в виду костровую феерию.

— Ну, и зря… — Янин решил продолжать беседу, как ни в чем, ни бывало. — Этот ритуал никакого смысла сейчас уже не имеет и выполняется осмилоками просто по традиции…

— Но ведь когда-то смысл был! Не забывай, что в этой костровой феерии рисунок человека превратился в рисунок Осмии. Вот тебе и перевоплощение, о котором говорил старик! Может быть, когда-то именно таким образом в ближний космос сообщалось о том, что осмилоки начали превращение в Осмии?.. Даже в своем наименовании они синтезировали эти два понятия!.. Вслушайся: осми-локи…

— По-моему, ты переутомился, — сказал Янин. — Впрочем, после такого дня… немудрено…

— Да, сегодня был трудный день, — сказал Леруа. — Трудный и отличный!.. Если бы вся жизнь состояла из таких вот дней! Ты прав: я болен. Но не тем, чем ты думаешь… Я давно разгадал ваш хитроумный заговор… — Леруа насмешливо взглянул на Янина. — И не смотри, пожалуйста, на меня так, а то я начну сомневаться в твоих умственных способностях… Я ведь скрывал от всех, что у меня была стенокардия в запущенной форме и два микроинфаркта… А теперь я не чувствую никаких болей в сердце… Операцию, наверное, провел доктор Акира?..

— Да, он, конечно, — пробормотал Янин. — Однако, ты и мастер дурачить…

— Если уж мне удавалось столько лет дурачить планету Земля… — Леруа печально развел руками.

— И в результате одурачить самого себя, — закончил Янин. — Независимость мышления — штука, конечно, неплохая, но не даром же древние говаривали: «одна голова — хорошо, а две — лучше»…

— Ну, не скажи!.. Коллективное мышление часто порождает коллективную безответственность, когда, в случае неудачи, всегда можно спихнуть вину на всех остальных… Дескать, мы же вместе так решили!..

— Ладно-ладно… — Янин поднял руки вверх, демонстрируя сдачу своих позиций. — Не будем впадать в крайности…

— Крайности для того и существуют, чтобы между ними можно было найти золотую середину, — наставительно изрек Леруа. — Надеюсь, лок был безнадежен?

— Что? — не понял Янин.

— Я спросил: был ли безнадежен лок, сердце, которого мне пересадили?

— Да, конечно… Сам понимаешь: после стольких побоищ донорского материала хватает… Кстати, это был не лок, а агасфик… Так что ты у нас сможешь прожить не одну тысячу лет…

— Вечером, я нащупал на спине шрам, — сказал Леруа. — Долбанули копьем?

— Да… Я видел это за мгновение до того, как меня самого огрели чем-то по голове… Так что к вызову сольдера с доктором Акирой, я не имел никакого отношения. Однако думаю, Джонс и остальные поступили правильно…

— Тоже мне хитрецы… — Леруа печально улыбнулся. — Даже если бы мое настоящее сердце было абсолютно здоровым, я почувствовал бы изменения… Во мне в последнее время что-то происходит. Особенно — после трансплантации… Я сам толком не могу объяснить, что именно… Вроде бы, с одной стороны, я тот же прежний Шарль Леруа, которого ты знал… Хотя, что это такое — существо по имени Шарль Леруа?.. Кто это вообще толком знает? Я, к примеру, — не имею ни малейшего представления… В последние месяцы я открываю в себе такое!.. Я как бы заново переосмысливаю себя… Что, по большому счету, главное во мне? Или в тебе?.. Что отличает нас от миллиардов разумных, прямоходящих двуногих?..

— Вопрос риторический, — заметил Янин. — Я, к примеру, как всегда, болен жаждой нового… Мне тяжело, если день не принес чего-то необыкновенного…

— Это не такая уж опасная болезнь… — перебил Янина Леруа. — Я, не понимаю, как люди раньше могли жить иначе?! С ума сойти можно: каждый день одно и то же!.. Когда вокруг, да и в самом человеке бездна непознанного! Работай, ищи, дерзай, познавай бесконечность Мироздания и самого человека, который, конечно же, интереснее, необычнее всего во всей Вселенной! Здесь, в иных мирах, мы постоянно открываем, прежде всего, новые грани самих себя. В непривычных ситуациях и необычных условиях проявляются наши новые качества, о которых мы и не подозревали бы, сидя у себя дома, на Земле, в тепле и уюте… Да, я увлекался… Особенно в последнее время… Но тебе могу сказать, почему я забывал обо всем на свете, почему осмеливался нарушать инструкции и идти наперекор мнению большинства… Я не раз слышал высказывания об особенностях своего, видите ли, таланта, но поверь: я ничуть не талантливее любого другого… Просто, я очень люблю жизнь, и достаточно рано осознал, по-настоящему осознал, что мне просто катастрофически не хватает отпущенных природой лет! Десятков, сотней жизней было бы мне мало!

— Ты говоришь об этом так уверенно, — с непонятной интонацией сказал Янин. — Я иногда действительно не узнаю тебя…

— Конечно, я говорю не о серой и однообразной жизни, а о жизни деятельной, наполненной событиями и открытиями. Сотни планет, тысячи интереснейших людей, горы информации, фильмов… Ведь мы соприкасаемся за свою жизнь лишь с крохотной долькой окружающего нас Мироздания!.. Нам не хватает времени, мы мечемся, желая успеть прочувствовать, передумать, сотворить как можно больше… А ведь мир современного человека так неизмеримо расширился! Что знали предки? Свой дом, двор, улицу, село… Ну, свой городок, в крайнем случае… А сейчас мы осознали себя как часть бесконечного во всех измерениях Мироздания, в котором и траектория элементарной частицы, и лепесток цветка, и движение галактик взаимосвязаны и взаимозависимы… Человек прошлого вполне успевал познать свой «микромир», больше того, некоторым он успевал надоесть даже за столь короткую жизнь. Но сейчас-то ведь все по-другому!.. Разве не горько уйти из жизни, когда столько пережито, понято, прочувствовано, когда так много можешь дать поколениям, идущим на смену! Не только индивидууму, но и обществу в целом, продление жизни на сегодняшний день необходимо! Именно понимание всего этого и давало мне силы в моей работе… А не ошибается, как известно тот, кто ничего не делает…