Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03

Мы стояли у подножия почти отвесного утеса и смотрели вверх в темноту. Далеко в море ярко горела «Шхуна-Мечта». В ночное небо поднялось грибообразное облако дыма.

— Залезть туда, наверх? — сказал Керман. — За кого ты меня принимаешь — за обезьяну?

— Эту проблему тебе лучше обсудить с твоим отцом, — ответил я, улыбаясь в темноте. — Другого пути нет. Парадный въезд нам заказан. Там двое автоматических ворот и вся колючая проволока, какая только есть в мире. Для нас это единственный вариант, если мы хотим попасть в дом.

Керман отступил назад, чтобы получше разглядеть отвесную стену.

— Не меньше трехсот футов, — с подобострастием в голосе сказал он. — И с каким удовольствием я буду преодолевать каждый фут!

— Ну, полезли. Давай хотя бы попробуем.

Первые двадцать футов дались нам довольно легко. Громадные валуны образовывали нечто вроде платформы у подножия утеса, и взбираться по ним было довольно просто. Мы стали рядом на плоском камне, и я посветил фонариком в темноту. Над нами вздымалась изрезанная, можно сказать отвесная, стена утеса, а почти на самой вершине она выдавалась вперед, образуя, казалось, непреодолимый барьер.

— Тот кусочек мне особенно нравится, — сказал Керман, указывая пальцем. — Вон там, где она выдается. Вот будет весело перелезать через этот выступ: цепляться зубами и ногтями.

— Может, он не так страшен, как кажется, — ответил я, хотя он и мне не нравился. — Эх, будь у нас веревка…

— Будь у нас веревка, — мрачно сказал Керман, — я бы потихонечку ушел куда-нибудь и повесился. Все было бы проще.

— Возьми себя в руки, пессимист чертов! — резко сказал я и полез вверх. Я довольно легко находил опору для рук и для ног, но я сознавал, что стоит мне один раз ошибиться, как придет конец не только моему восхождению, но и мне.

Пройдя футов пятьдесят, я остановился, чтобы отдышаться. Посмотреть вниз не решался. Малейшая попытка отклониться от отвеса нарушила бы равновесие, и мне пришел бы конец.

— Как у тебя дела? — спросил я, прижимаясь к скале и глядя вверх на усыпанное звездами небо.

— Лучше некуда, — со стоном ответил Керман. — Я удивлен, что все еще жив. Как ты думаешь, это действительно опасно или это всего лишь мое воображение?

Я переместил захват за каменный выступ и подтянулся еще на пару футов.

— Опасно, только если упадешь; тогда, наверное, даже фатально, — сказал я.

Мы продолжали подъем. Один раз я услышал, как вдруг посыпались камни, а Керман резко втянул в себя воздух. У меня волосы встали дыбом.

— Смотри поосторожнее с этими камнями, — переводя дух, сказал он. — Один из них отломился у меня под рукой.

— Хорошо.

Когда до верха оставалось примерно четверть пути, я вдруг, совершенно неожиданно, наткнулся на четырехфутовый карниз, взобрался на него, прижался к лицом к отвесу и попытался отдышаться. По шее и по спине у меня струился холодный пот. Знай я, что это окажется так трудно, я бы уж лучше попытался пролезть через ворота. Но теперь уже было слишком поздно. Взобраться-то наверх еще можно, зато совершенно невозможно спуститься вниз.

Керман присоединился ко мне на карнизе. Лицо у него блестело от пота, а ноги дрожали.

— Данный эксперимент отбил у меня всякую охоту к скалолазанию, — задыхаясь, сказал он. — Когда-то я был таким дураком, что думал, будто это очень здорово. Ты думаешь, перелезем через этот выступ?

— Да уж, черт возьми, лучше перелезть, — сказал я, вглядываясь в темноту. — Иного пути, кроме как лезть дальше, нет. Ты только представь, что пытаешься спуститься!

Я снова посветил фонариком. Слева над нами была расщелина шириной около четырех футов. Она шла вверх рядом с выступом.

— Видишь ее? — спросил я. — По ней можно подняться наверх, минуя выступ, если упираться ногами в одну ее сторону, а плечами в другую.

Керман глубоко вздохнул.

— Ну и идейки ты подкидываешь, — сказал он. — Это невозможно.

— А я думаю, возможно, — возразил я, глядя на стенки этой расщелины. — И я попробую.

— Не будь дураком! — в его голосе вдруг зазвучала тревога. — Ты поскользнешься.

— Хочешь попытаться влезть по выступу — пожалуйста. А я полезу здесь.

Я соскочил с карниза, нащупал опору для ноги, пошарил рукой по отвесу, пока не нашел, за что ухватиться, и снова полез вверх. Это была долгая и трудная работа. Проглядывавшая из-за облаков луна почти не помогала, большей частью приходилось все делать на ощупь. Когда мои голова и плечи поравнялись с основанием расщелины, камень, на котором я стоял, обломился. Я почувствовал, что он движется, за какую-то долю секунды до того, как он таки отломился, и я, в безумной попытке удержаться, бросил все свое тело вперед. Пальцы мои, как крючья, уцепились за каменный гребень, и я повис.

— Спокойно! — истерически, как старушка, у которой загорелось платье, прокричал Керман. — Держись! Я с тобой!

— Оставайся на месте, — через силу ответил я. — Я только увлеку тебя вместе с собой вниз.

Я пытался отыскать опору для ноги, но носки туфель лишь скользили по отвесу. Тогда я попробовал подтянуться, поднять весь свой вес на кончиках пальцев, но это оказалось невозможно — продвинулся на пару дюймов, не более.

Что-то коснулось моей ступни.

— Спокойно, — умолял Керман подо мной. Он поставил мою ступню себе на плечо. — Обопрись на меня и лезь наверх.

— Я же столкну тебя вниз, дурак! — Я задыхался.

— Начинай. Я держусь крепко. Только не делай резких движений.

Больше мне ничего не оставалось. Очень осторожно я перенес вес своего тела на его плечо, затем уцепился пальцами за другой гребень.

— Лезу, — еле выдохнул я. — Хорошо?

— Да, — ответил Керман, и я прямо почувствовал, как он сжался.

Я подтянулся, скользнул наверх и оказался на дне расщелины. Полежал там, переводя дыхание, пока голова Кермана не появилась над карнизом. Тогда я подполз к краю и втащил его наверх. Мы лежали рядом, не говоря ни слова.

Немного погодя я нетвердо встал на ноги.

— Вот выпала нам ночка, — сказал я, прислонясь к стене расщелины.

— Да уж, — произнес Керман. — Будет мне за это медаль?

— Лучше я куплю тебе выпить, — сказал я и, сделав глубокий вдох, прижался спиной к стене, а ногами уперся в противоположную. Оказывая давление на плечи и на ноги, я сумел удержаться в сидячем положении между двумя стенками.

— Вот так ты будешь подниматься? — в ужасе спросил Керман.

— Да. Это старейший швейцарский способ.

— И мне тоже придется это делать?

— Если только не хочешь до конца своих дней остаться здесь, — безжалостно ответил я. — Иного не дано.

Я стал подниматься. Острые камни врезались мне в лопатки, работа шла медленно, но я постепенно продвигался. Если только мышцы ног не подведут меня, я вылезу на вершину. Ну а если подведут, тогда я быстро полечу вниз и упаду на камни.