Борис Воробьев - Мир «Искателя», 1998 № 03

— Станем клином! — сказал предводитель дингардцев товарищам, видя, что отступить по крутому склону нет никакой возможности и придется принять бой.

— Хорант! Хорант! — заревели, приблизившись, темные всадники боевой клич — имя своего предводителя, черной башней возвышавшегося среди остальных.

— Первый десяток — вперед! — рявкнул он, и десять всадников, развернувшись дугой, помчались на пятерых людей. Два копья, мечи и топоры были против десятка наставленных конных пик. И знамя — талисман.

Как видно, оно откликалось на чувства, рождавшиеся в душе того, кто держал его в руках во время битвы. Возможно, окажись оно в руках труса, все кончилось бы очень быстро и печально. Но теперь серебряный диск вдруг вспыхнул нестерпимо ярким светом, ослепив всадников и коней на несколько мгновений. Кони, не видя ничего, бросились врассыпную, расстроив атаку, — и бортедры не могли их удержать, роняли и ломали пики, и даже случайно сшибались друг с другом, падая наземь…

Только трое, мгновенно бросив копья, успели прикрыть руками глаза и сохранили возможность видеть. Теперь, выхватив свои острые тяжелые мечи, они ударами шпор принудили коней идти в нужном направлении, горя желанием скосить горстку противников. Но, еще не доскакав до маленького отряда дингардского конунга, первый из них, перелетев через убитого стрелой коня, тяжело рухнул наземь. Бор быстро передал знамя в руки Гунна и с обнаженным мечом ринулся вперед. Отбив страшные удары заостренного меча, он несколькими ловкими сильными взмахами лезвия свалил второго всадника с коня. Турн ловко ранил копьем скакуна третьего наездника. Резко осадив в сторону, тот не стал возвращаться. Все свершилось в несколько мгновений.

Хорант, у которого все это произошло на глазах, пришел в неописуемое бешенство: еще бы, ведь он знал могущество своего властелина!

— Арш! — взревел он, и плотным строем, загородив коням глаза шорами и наставив копья, вторая шеренга всадников помчалась вперед, и земля загудела. Казалось, ничто не сможет остановить эту махину! Но Волшебное знамя… Серебристый перезвон послышался в воздухе — зазвенели, должно быть, украшавшие диск ажурные цепочки. Копья с маху ударились о невидимую преграду в десятке шагов от приготовившихся на этот раз с честью умереть людей, и несущиеся во весь опор кони были остановлены мягкой, но властной дланью исполина. От встряски некоторые всадники повалились с седел, другие, растерявшись, все же усидели на осевших на задние бабки скакунах. В туче поднявшейся пыли раздался хриплый рев рога: это Хорант протрубил отбой. Всадники в беспорядке отступили и выстроились поодаль.

Хорант отделился от своего воинства, вновь сплотившего рассеянные ряды.

— На единоборство! — спешившись, заревел он и, обнажив меч, ринулся вперед. Когда расчет на численное превосходство конников не удался, он решил положиться на собственную исполинскую силу и прочность доспехов. Конунг вышел навстречу. На глазах у обеих сторон два богатыря столкнулись. Бор держал меч в одной руке, в другой щит. Его противник надвинулся с невиданным двуручным мечом ужасной длины. Одного роста были они, но Хорант казался из-за доспехов массивнее. И страшные, свистящие и чистые звоны мечей раздались над полем боя.

Хорант привык, что перед его силой склоняются все, но вскоре по черным доспехам заструилась красная кровь.

— Я убью тебя! — заревел распаленный болью исполин. Но тут соперник с такой силой нанес удар по его шлему, что княжеский меч зазубрился, а шлем раскололся. Оглушенный бортедр рухнул наземь.

— Сдавайся, или будешь убит! — рявкнул конунг, занося меч снова, но у его врага отнялся язык, и он был способен лишь еле заметно и неопределенно качнуть головой. Однако Бор вовремя заметил, что всадники собираются напасть на него с копьями. Он быстро отступил под защиту знамени-талисмана, оставив поверженного исполина его собственным подчиненным. Доселе у бортедров не было достойных противников на севере Поозерья, но вот теперь он появился, тот, кому приходилось от схватки к схватке оттачивать свое искусство бойца. И неудивительно, что они слегка растерялись и действовали недостаточно быстро.

В этот момент в дело вступила новая сила. Небо словно потемнело, и раздался звук, похожий на хлопанье парусов. Бор поднял голову и увидел птицу.

— Ног! Это она! — воскликнул Гунн, хватаясь за топор и не отрывая глаз от чудовищного пернатого.

Этой огромной птицей был ворон — отец всех воронов мира. Размах его крыльев поражал воображение — десять саженей! Лапы оканчивались громадными острыми когтями, покрытыми черной засохшей кровью жертв. Перья и пух, обрамлявшие его страшный клюв, были с сединой, а в глазах, напоминавших гагатовые ядра, сквозила безжалостная, звериная страсть к убийству. Сколько веков в недоступных краях набирался сил этот цепной пес Туонелы? Он нацелил когти на конунга и обрушился вниз.

Ударами меча уставший человек отбивался от страшных лап с железными пиками сжимающихся и разжимающихся когтей.

— Ты убил моих людей, проклятый нетопырь?! — кричал он и ловко отсек один палец, поранил другой, но до туловища не мог добраться, а птица, казалось, была нечувствительна к боли в своей безумной настойчивости. Взмахом крыла, точно вихрем, повалила она наконец наземь противника, потеряв при этом несколько своих огромных траурных перьев! Ворон нацелил уже страшный, длиннее двуручного меча, клюв, чтобы, словно червяка, пронзить богатыря. Бор не испытывал страха неминуемой гибели — только ярость, оттого что падет здесь, в двух шагах от неведомого врага, к встрече с которым лицом к лицу он шел столько дней.

Вдруг ярчайший свет откуда-то из-за спины конунга ударил вспышкой прямо в глаза крылатому чудовищу, и с хриплым, громоподобным карканьем ворон метнулся, слепо захромал для разбега, тяжело взлетел, взмахами огромных крыльев и одному ему ведомым чутьем взял курс куда-то на полночь. Так неожиданно окончилось это роковое нападение благодаря знамени богини Прии.

Бор, на котором после двух единоборств вся одежда была разорвана в клочья, присоединился к своим спутникам. С удивлением они обнаружили, что дорога свободна: бортедры, убедившись, что против волшебной защиты пришельцев бессилен оказался даже чудовищный ворон Ног, незаметно и бесследно отступили.

— Что же, пойдем вперед! — сказал конунг, вытирая с лица кровь, пот и грязь. — Где они могут быть?

— Смотри, — показал ему Гунн на противоположную сторону озера Карнасьяур. В котловине то там, то здесь виднелись какие-то развалины, вероятно принадлежавшие некогда ненянг — неведомым противникам озерянского войска, до которых оно так и не добралось. Некоторые из них, сложенные из дикого камня, имели округлую форму. Но не так выглядел темневший в скалах на той стороне внушительный треугольный портал — вход в неведомые покои.