Гарри Гаррисон - Миры Гарри Гаррисона. Книга 3

— Посмотрите получше, Ваше Величество, — сказал я, раскрывая коробочку.

Мы оба покачивались из стороны в сторону. Держа в одной руке и бокал, и коробочку, я другой рукой вытащил монстра. Я сжал его большим и указательным пальцем, а король нагнулся, расплескивая вино из своего бокала. В этот момент я сделал неуловимое движение большим пальцем, и жук, как живой, нырнул в королевский бокал.

— Спасите его! Спасите его! — заорал я. — Это редчайший экземпляр.

Сунув пальцы в бокал короля, я принялся вылавливать жука. Вино пролилось на золоченые манжеты Виллельма. Толпа ахнула, послышались злые голоса. Кто-то грубо схватил меня за плечо.

— А ну-ка, убери свои грязные лапы, — закричал я, сбрасывая руку.

Насекомое выскользнуло у меня из пальцев и шлепнулось на королевскую грудь и стало медленно сползать, теряя по пути крылья, ноги и другие части. Наверное, я пользовался клеем низкого качества. Пытаясь спасти жука, я опрокинул свой бокал с вином на королевскую мантию. Толпа загудела.

Король, однако, отнесся ко всему довольно спокойно. Раскачиваясь, как дерево в бурю, он смог пробормотать лишь: «Я говорю… Я говорю…» Он даже не проявил никакого неудовольствия, когда, вытирая носовым платком вино с его груди, я, как бы случайно, наступил ему на ногу. Толпа окружила меня. Кто-то схватил за руку, но я вырвался, стукнув короля Виллельма IX в его монаршью грудь, и от удара его королевская вставная челюсть выпала на пол. Тут такое началось.

Все старички разбежались кто куда. Молодые дворяне встали на защиту своего короля, и мне пришлось показать им пару приемчиков, которым я научился на других планетах. Недостаток техники они восполняли избытком энергии, и началось настоящее столпотворение. Женщины визжали, мужчины ругались, а короля унесли на руках. Тут мои дела пошли совсем плохо, хотя я давал не меньше, чем получал сам.

Последнее, что осталось в моей памяти, это то, как несколько человек держали меня, а один бил изо всех сил. Я саданул ему по физиономии ногой, но меня скрутили, и в глазах у меня потемнело.

Несмотря на мое грубое поведение, тюремщики обращались со мной вежливо. А я по мере сил мешал им выполнять свою работу. Не для того я добровольно сел в тюрьму, чтобы стать образцовым заключенным. Я здорово рисковал, сыграв такую шутку с королем. Оскорбление королевской особы относится к тем преступлениям, которые обычно караются смертью. К счастью, темный Фрейбур уже пропитался цивилизованностью Лиги, и местные власти из кожи вон лезли, чтобы показать свою приверженность законам. Но я упрямо стоял на своем. Когда мне приносили еду, я проглатывал ее, а тарелки демонстративно разбивал, протестуя против незаконного ареста.

Крючок с наживкой был заброшен. Я хотел создать себе соответствующую рекламу, и все мои синяки были лишь малой платой за подобное удовольствие. Несомненно, обо мне говорили. Говорили, как о предателе своего класса, неистовом драчуне, нарушителе спокойствия, каким-то чудом появившемся в этом тихом мире. Короче говоря, таких людей ненавидят добропорядочные жители Фрейбура, но именно таким человеком должна была заинтересоваться Анжелина.

Несмотря на кровавое прошлое Фрейбура, здесь почти не осталось настоящих мужчин. В низших сословиях их по-прежнему хватало — в портовых трактирах кишмя кишели обезьяноподобные личности с пудовыми кулаками и мозгами размером с горошину.

Анжелина могла найти там любых добровольцев. Но одни лишь штурмовые отряды не помогут ей добиться победы. Ей нужны союзники и помощники из высшего сословия, а, судя по моим наблюдениям, на Фрейбуре людей с такими талантами не густо. Поэтому я и постарался показать все свои качества, которые могли ее заинтересовать, причем сделал это так, чтобы она не заподозрила, что весь этот спектакль разыгран специально для нее. Западня была открыта, и я ждал, когда в нее попадется птичка. В замке загремел ключ.

— К вам посетители, граф Дибстол, — сказал охранник, открывая решетчатую дверь.

— Пусть катятся ко всем чертям! — заорал я. — Я не хочу никого видеть на вашей гнусной планете!

Не обращая внимания на мою просьбу, он впустил в камеру начальника тюрьмы и двух престарелых типов в черных одеяниях с мрачными лицами. Я демонстративно отвернулся. Они подождали, пока охранник уйдет, а затем самый худой из них открыл папку и двумя пальцами вытащил оттуда листок бумаги.

— Я не собираюсь подписывать прощальную записку самоубийцы, чтобы вы потом прихлопнули меня во сне, — грубо сказал я.

Он слегка опешил, но постарался не обращать внимания на мои слова.

— Несправедливое заявление, — торжественно произнес он. — Я королевский прокурор и никогда не прибегаю к подобным мерам.

Все трое одновременно кивнули, как будто их дернули за веревочки. Эффект был настолько поразительным, что я тоже чуть не кивнул.

— Добровольно я не расстанусь с жизнью, — быстро повторил я. — Это мое последнее слово.

Но королевского прокурора, немало повидавшего на своем веку, трудно было сбить с толку. Кашлянув, он зашелестел бумагами.

— Вас обвиняют в совершении серьезных преступлений, молодой человек, — забубнил он, изобразив на лице скорбную маску. Я безразлично зевнул. — Однако, я надеюсь, что вас не предадут суду, — продолжал он, — ибо это причинит вред другим лицам. Сам король заинтересован в этом, он искренне желает закончить дело мирным путем. Я пришел сюда, чтобы исполнить его желание. Подпишите эту просьбу о прощении, и вас посадят на корабль, сегодня вечером вылетающий с Фрейбура. С вас будут сняты все обвинения.

— Хотите избавиться от меня, чтобы скрыть пьяные драки, которые происходят во дворце? — презрительно спросил я.

Лицо королевского прокурора покрылось багровыми пятнами, но он сдержал себя. Если меня вышвырнут с планеты, все мои усилия пойдут прахом.

— Ваши речи оскорбительны, сэр! — возразил он. — Не забывайте, что вы и сами в этом замешаны. От чистого сердца предлагаю вам принять снисходительность Его Королевского Величества и подписать. — Он протянул мне бумагу, но я разорвал ее на клочки.

— Чтобы я еще извинялся? Никогда! — закричал я. — Я защищал свою честь от пьяниц и воров, потомков тех, кто лишил мой славный род его законных прав!

Тогда они ушли, причем начальнику тюрьмы, как самому молодому из всех, я показал дорогу пинком в зад. Все шло по плану. Дверь с лязгом закрылась, и я — мятежный и воинствующий сын земли Фрейбурской — остался сидеть в камере. Я сделал все возможное, чтобы привлечь внимание Анжелины. Если же она не заинтересуется мною, я рискую провести остаток дней в этих мрачных стенах.

Ожидание всегда плохо действовало мне на нервы. Я могу предаваться размышлениям в спокойные моменты, но по натуре — я человек действия. Одно дело приготовить план и смело претворять его в жизнь. Совсем другое — сидеть в сырой тюремной камере и размышлять, сработает ли план и не вкралась ли какая ошибка в расчеты.