Гарри Гаррисон - Чего стоят крылья

Он ясно представлял себе, что в этот миг происходит на горе. Верховный лама и его помощники сидят в своих шелковых халатах, изучая листки, которые рядовые монахи собирают в толстые книги. Никто не произносит ни слова. Единственный звук — нескончаемая дробь, как от вечного ливня: стучат по бумаге рычаги печатающего устройства. Сама «Модель пять» выполняет свои тысячу вычислений в секунду бесшумно. «Три месяца… — подумал Джордж. — Да тут кто угодно свихнется!»

— Вон он! — воскликнул Чак, показывая вниз, в долину. — Правда, хорош?

«Правда», — мысленно согласился Джордж. Старый, видавший виды самолет серебряным крестиком распластался в начале взлетной дорожки. Через два часа он понесет их навстречу свободе и разуму. Эту мысль хотелось смаковать, как рюмку хорошего ликера. Джордж упивался ею, покачиваясь в седле.

Гималайская ночь почти настигла их. К счастью, дорога хорошая, как и все местные дороги. И у них есть фонарики. Никакой опасности, только холод досаждает. В удивительно ясном небе приветливо сверкали знакомые звезды. «Во всяком случае, — подумал Джордж, — из-за погоды не застрянем». Единственное, что его еще тревожило.

Он запел, но вскоре смолк. Могучие, величавые горы с белыми шапками вершин не располагали к бурному проявлению чувств. Джордж посмотрел на часы.

— Еще час, и будем на аэродроме, — сообщил он через плечо Чаку. И добавил чуть погодя: — Интересно, как там машина — уже закончила? По времени — как раз.

Чак не ответил, и Джордж повернулся к нему.

Он с трудом различил лицо друга — обращенное к небу белое пятно.

— Смотри, — прошептал Чак, и Джордж обратил взгляд к небесам. (Все когда-нибудь происходит в последний раз.)

Высоко над ними тихо, без шума одна за другой гасли звезды [90] В некоторых религиях — признак наступления конца света. В частности, у иудаистов — «звезды небесные не дают от себя света» (Книга пророка Исайи 13:10); «И когда ты угаснешь, закрою небеса и звезды их помрачу, солнце закрою облаком, и луна не будет светить светом своим» (Книга пророка Иезекииля 32:7). Соответственно эти воззрения перешли в христианство. .

Этого утра, когда робот-кардинал наконец будет избран папой, ждали все. Сомнений в исходе выборов не оставалось. Конклав очень долго колебался между яростными сторонниками кардинала Асквиги из Милана и кардинала Карциофо из Генуи, и вот теперь дело, похоже, сдвинулось — нашли компромиссное решение [91] Помещение, в котором происходят заседания конклава, должно быть замуровано, и участникам запрещается передавать наружу какие-либо сведения под страхом отлучения от церкви. . Все фракции согласились избрать робота. Сегодня утром я прочел в «Оссерваторе Романо», что даже ватиканский компьютер привлекали к обсуждению и он убедительно рекомендовал именно его кандидатуру. Полагаю, не следует удивляться приверженности машин друг другу. И не стоит огорчаться. Совсем не стоит.

— Каждая эпоха имеет того папу, которого заслуживает, — несколько мрачно заметил сегодня за завтраком епископ Фитцпатрик. — И для наших времен робот, конечно, самый подходящий папа. В какую-нибудь из грядущих эпох, возможно, появится необходимость, чтобы папой стал кит, автомобиль, кот или горный утес.

Ростом епископ Фитцпатрик более двух метров. Его лицо обычно сохраняет скорбное выражение, отчего трудно бывает определить, отражают ли его реплики экзистенциалистскую безысходность или безмятежное благорасположение. Много лет назад он был баскетбольной звездой и участвовал в соревнованиях на Приз Святого Креста. В Рим его привела работа над жизнеописанием Святого Марцелла Праведника.

За разворачивающейся драмой папских выборов мы следили, сидя за столиком уличного кафе в нескольких кварталах от площади Святого Петра. Для всех нас выборы оказались сюрпризом в добавление к программе римских каникул: ведь предыдущий папа пребывал в добром здравии, и никому не приходило в голову, что его преемника придется избирать уже этим летом.

Каждое утро мы приезжаем на такси из отеля, что поблизости от виа Венето, и занимаем места за «нашим» столиком. Отсюда хорошо виден дымоход Ватикана, из которого поднимается дым сжигаемых бюллетеней — черный, если папа все еще не избран, или белый, если заседание конклава завершилось успешно. Луиджи, хозяин кафе и старший официант, уже зная наши вкусы, сам приносит напитки, которым каждый из нас отдает предпочтение: белое вино для епископа Фитцпатрика, кампари с содовой для раввина Мюллера, кофе по-турецки для мисс Харшоу, лимонный сок для Кеннета и Беверли и перно со льдом для меня. Расплачиваемся мы по кругу, хотя Кеннет с начала нашего дежурства еще не платил ни разу. Вчера, когда пришла очередь мисс Харшоу, она выложила из сумочки все содержимое, и оказалось, что не хватает 350 лир; остались лишь стодолларовые туристские чеки. Все выразительно посмотрели на Кеннета, но тот продолжал невозмутимо потягивать свой сок. Тогда раввин Мюллер достал из кармана тяжелую серебряную монету в 500 лир и раздраженно хлопнул ей по столу. Все знают, что он весьма вспыльчив и горяч. Ему 28 лет, носит он модную клетчатую сутану и зеркальные очки и постоянно хвастает, что до сих пор не проводил традиционный обряд взросления для своих прихожан в округе Викомико, штат Мэриленд. Он считает обряд вульгарным и устаревшим, а прихожан, настаивающих на его проведении, неизменно отсылает в организацию странствующих священников, которая занимается подобными вещами на комиссионных началах. Кроме того, раввин Мюллер большой авторитет по части ангелов.

Наша компания отнюдь не единодушна в отношении кандидатуры робота на пост папы. Епископ Фитцпатрик, раввин Мюллер и я — за избрание, мисс Харшоу, Кеннет и Беверли — против. Любопытно, что оба служителя церкви — и преклонных лет, и молодой человек — поддерживают этот отход от традиций, тогда как трое других членов нашей группы, которые, казалось бы, придерживаются современных взглядов, наоборот, не одобряют.

Сам я не уверен, почему присоединился к сторонникам прогресса. Лет мне уже немало, и я веду довольно спокойный образ жизни. Деяния римской церкви тоже меня никогда особенно не волновали. Я не знаком с догмами католицизма и не слежу за новыми течениями церковной мысли. Тем не менее я надеялся на избрание робота с самого начала конклава.

Почему бы это? Потому ли, что образ создания из металла на троне святого Петра будоражит воображение, вызывая щекотливое чувство несообразности? И вообще, имеет ли моя приверженность эстетические основания? Не производная ли это от собственного малодушия? Может быть, я втайне надеюсь, что тем самым мы откупимся от роботов? Может, я говорю себе: «Дадим им папство, и на какое-то время они уймутся?» Впрочем, нет, я не могу думать о себе столь недостойно. Возможно, я за робота просто потому, что наделен обостренным чувством общественной необходимости.