Владимир Четвериков - Вечный двигатель

И добился же, старый черт! Нашел такой сплав, о каком ему мечталось. И колесо свое соорудил. Тяжелое, пудов на двадцать, но так его приладил, что пальцем тронешь — и ворохнется. А под обе стороны колеса подвел пластины своего сплава. Состав его держал в строжайшем секрете. Говаривал только, что лист этого сплава с лицевой стороны притягивает магниты, а с обратной — отталкивает.

Отец рассказывал, как Назар впервые запустил свой вечный двигатель. Трое суток не вылезал из сруба, туда ему бабушка и еду посылала с моим батей. Тот поставит горшочек с кашей на пол и смотрит вместе с Назаром на колесо. А колесо крутится, поскрипывает, да еще маленькие жерновки вращает. Назар наскоро похлебает из горшка и опять #смотрит. Только иной раз скажет, словно не веря себе:

— А ведь идет дело-то, Федя, крутится колесо-то!

Пришел в избу на третий день, достал откуда-то штоф водки, — хоть и не любитель был хмельного, а тут как не отметить удачу?

— Довел, — говорит, — старуха, дело до ума! Хватит нам мучиться. Будут нас помнить по всей державе!

По деревне пошел слух о Назаровой диковито. Ходили, смотрели. Покрутят головами, похвалят Назара, спросят, как оно действует. Назар только ухмылялся. Вечное оно, говорит, само по себе вертится! Ну, мужики затылки чешут: крепко-де Назар таит свой секрет, и правильно делает!

Зашел как-то Флегонт, местный богач, мельник. Тот всерьез заинтересовался, особенно жерновки его озадачили.

— А что, Назар, — говорит, — если настоящие жернова поставить?

— Не потянет, — объясняет Назар. — Надо колесо делать куда тяжелее моего, да и магниты нужны посильней.

— Тогда лучше уж мое водяное колесо, — говорит Флегонт. — Твоими жерновами много не смелешь. — С тем и ушел.

А дед в город засобирался. Шутка ли, вечный двигатель изобрел! Это какой шум на весь мир! Вот и решил Назар объявить о своем изобретении властям. Неглупым мужиком был мой дед, и книжки читал, и в математике разбирался, а в жизни был сущий младенец. К каким властям идти? Назар из властей знал только воинского начальника. К нему и явился. Так, мол, и так, ваше благородие, изобрел вечный двигатель, хочу послужить отечеству. А тот глаза выпучил, надулся, да как заорет:

— Тебя кто сюда допустил? Ты что, смеяться пришел? Знаешь, перед кем стоишь? Да я тебя в бараний рог согну!..

Еле выскочил Назар из присутствия, Он-то думал, что его сразу в вагон посадят и отправят в Петербург с музыкой и цветами. А тут чуть в кутузку не угодил. Стоит на улице, не знает, к кому еще обратиться, На счастье вспомнил про знакомого заводчика, которому шкатулку чинил. Выяснил, где он живет, пошел к нему. Тот узнал Назара, велел принять его, за стол с собой усадил.

Ему и поведал Назар о своей беде. Изобрел, дескать, вечный-то двигатель, а вот кому представить его — не знает. Как примется заводчик хохотать — едва отдышался.

— Ох, умора, — хрипит. — Вечный двигатель, говоришь? Ну-ну, держи уж лучше язык за зубами, не смеши честной народ!

Потом все же сжалился. Сходи, советует, к ученым людям, они уж разберутся что к чему, растолкуют тебе, деревенщине, твою глупость.

Было это перед первой мировой войной. В нашем губернском городе только-только университет открылся — первое высшее учебное заведение на три губернии. Добрался туда Назар. Докладывает швейцару — хочу видеть главного ученого человека, важное заявление имею. Тот только бородой трясет. Хорошо, пробегал там какой-то молодой адъюнкт-профессор, уловил разговор.

— Вам что, — говорит, — почтеннейший?

— Ваше благородие, — умоляет Назар. — Сделан мною вечный двигатель. Хочу представить его ученым.

— Ах, вечный двигатель, — тот нисколько те удивился. — Тогда вам надо по естественным наукам. Рекомендую профессора Васильева. — Написал фамилию на бумажке, потом посмотрел на Назара, выбросил бумажку. — Впрочем, лучше я вас сам проведу.

Проводил Назара до какого-то кабинета, постучал.

— Николай Евгеньевич, рекомендую, изобретатель вечного двигателя, — фыркнул и скрылся.

Николай Евгеньевич принял, однако, Назара вежливо. А потом даже и заинтересовался, когда обнаружил, что неотесанная деревенщина имеет неплохое представление о сути вечного двигателя, математику знает прилично.

— Как все же талантлив наш народ! Жаль, голубчик, жаль, что вам не пришлось поучиться основательно. На каком же принципе работает ваш двигатель!

Назар объяснил. Долго объяснял и путано. И не удивительно. Самый лучший ученый не только тех лет, но и сегодня не смог бы толково объяснить, отчего колесо у Назара все же крутилось. Николай Евгеньевич выслушал, однако, внимательно.

— Сколько сил, дорогой, вы убили, сколько времени потеряли! Ведь вечный двигатель невозможен. Законы природы не позволяют.

— Да вы бы взглянули, ваша честь! Работает он у меня.

— Верю, что механикус, как говорили наши предки, вы искусный. Может быть, благодаря какой-либо хитрой передаче, ваше колесо крутит ветер, может, подземный ручей под ним протекает и приводит его в движение. Однако это еще не вечный двигатель. Перед законами природы человек, увы, бессилен. Жаль, время у меня ограничено. А впрочем, мы вот что сделаем. У меня сейчас как раз лекция о законе сохранения энергии. Посидите, послушайте, — и ввел деревенского мужика в сапогах и с бородой в «благородное собрание», к студентам в аудиторию.

Дед рассказывал, что очень увлекательно и понятно говорил Николай Евгеньевич. Доказывал, что энергия не может появиться «из ничего» и исчезнуть бесследно, что она, как и материя, неуничтожима. А под конец добавил:

— И однако до сих пор существуют изобретатели вечного двигателя. Рождаются самые хитроумные конструкции — конечно, ни одна из них не действовала, не действует и не будет действовать. Рождает их дремучее невежество, пренебрежение к азам научных знаний. Вот и сейчас среди нас находится один из таких изобретателей, человек, несомненно, неглупый, талантливый, трагедия которого заключается в том, что…

Назар не дослушал. И стыдно ему стало, будто его голышом на обозрение выставили, и горько, и злоба его обуяла. Встал он и пошел прочь. Ладно, думает, все равно не поддамся, прошение на высочайшее имя пошлю, а своего добьюсь. Уходя, оглянулся и во весь голос гаркнул, как Галилей, о котором, скорее всего, и не слыхивал:

— А все же колесо-то мое вертится!

Так, несолоно хлебавши, и вернулся домой. Злой, голодный, весь в пыли, даже в избу не заглянул, а сразу в овраг, к своему двигателю. Выдернул чеку, сел там и просидел до темноты. Там душой и отошел. Крутится колесо, поскрипывает, жерновки шуршат… Потом остановил колесо и пошел домой. Всю ночь сидел, сочинял письмо на высочайшее имя. Сколько бумаги извел. Наш волостной писарь потом помог ему довести до ума это сочинение. Черновики я сам видел, да затерялись они где-то. Отрывочно помню. Что-то там было такое: припадая к стопам… ревнуя о славе Отечества… не откажи, государь, послать знающих людей…