Дмитрий Скирюк - Фантазилки (Рассказы)

Черт бы побрал моего босса, но я ее чиню.

ЗАРАЗИЛКА

Работу завершили ближе к полуночи. Во всяком случае, за окном давно уже стемнело. Павел бросил взгляд на улицу, вывел время на экран, пару мгновений тупо пялился на возникшие на мониторе цифры 00.17, затем зевнул и вернул машину в рабочий режим. На экране длинным столбцом замаячили строчки программы.

- Любуешься? - Виктор отхлебнул кофе из пластикового стаканчика. Стаканчик был с трещинкой, черный кофе капнул на белый халат. Виктор потер пятно пальцем и недовольно поморщился. Поднял взгляд на монитор. Его очки в тонкой хромированной оправе двумя блестящими овалами отразились на экране. - Когда запускать будешь?

- Не гони коней, - вяло отмахнулся Павел, - тут одной доработки месяца на два, если не больше.

- Ну, это ты загнул. Два месяца, скажешь тоже!

- Ну почему же... Глядишь, к осени и управимся.

- К осени? - хмыкнул Виктор. - Ну-ну. Самое время. Он снял очки, потер покрасневшие глаза и наклонился к монитору. Потянулся к клавиатуре:

- Можно?

- Пожалуйста. - Павел крутанулся на вращающемся стуле и откатился в сторону. - Только ради бога ничего не трогай и не меняй.

Виктор фыркнул:

- Обижаешь! Что я, маленький, что ли? Гм... Гм... - Клавиши отрывисто щелкали под его пальцами, структуры вируса сменяли на экране одна другую. - Ну и методы у тебя! Половину операций я даже близко не понимаю... Вот эту, например.

- Стараемся, - усмехнулся тот.

- Он рабочий? В смысле - действует?

- Как тебе сказать... - Павел встал, снял халат и повесил его на гвоздик. Разыскал на столе еще чистый, неиспользованный стаканчик и нацедил себе через бумажный фильтр остывшего кофе. - В принципе уже - да. Осталось только сбросить его в сеть и процесс пойдет.

Кофе по старой памяти заваривали в большой стеклянной колбе. Институту второй год задерживали зарплату, и к работе уже никто не относился всерьез, так что можно было вполне официально притащить сюда кофейник или даже кофеварку, не опасаясь, что кто-нибудь из начальства нагрянет в лабораторию с проверкой, но... Привычка.

Да и денег нет.

Экран старенького "Пентиума" матово мерцал. Виктор с трудом оторвал от него взгляд.

- А не боишься, что тебя поймают?

- У меня знакомый там. Запутает следы, не подкопаешься. Хотя определенный риск, конечно, есть... Главное, ты молчи.

- Да я-то само собой... А что он делает?

- Да то же, что и раньше. Это усовершенствованная модель. На базе "Джонга". Выводит все из строя. Надежная штука, китайская, с гарантией. Я с ней полгода возился. Правда, можно потом вылечить. А что ты хочешь? Я же тебе не маньяк какой-нибудь! - внезапно вспылил он, отхлебнул из стаканчика и закончил фразу на несколько неожиданной ноте: - Всегда надо оставлять пути к отступлению!

Он подошел и встал у окна. Виктор видел теперь только его спину и высокий, коротко остриженный затылок. Медленно проехала машина, свет фар прошелся по стене и потолку.

- Слушай, - несколько неловко начал Виктор.

- Ну.

- На хрена ты этим занимаешься? Ну, вирусы вот эти. Тот пожал плечами:

- Черт его знает... Я как-то об этом не думал. Сначала как бы из озорства, что ли. Самоутвердиться хотелось, наверное, мол, могу! А после просто зло взяло. Ну что с меня взять? Учился десять лет, потом еще пять... Диплом с отличием. А как жил на свои несчастные сто двадцать, так и живу. И бизнесмена из меня не выйдет. Раньше, может, и нужен был, а вот теперь... Так что - со зла, наверное. - Он обернулся и присел на подоконник. - Вот, думаю, как сделаю, да как отлажу, испытаю, запущу, ух они там все забегают! А бог даст, так и до Штатов доберется. Опять же для мозгов гимнастика.

- Ну, делал бы чего полезное! Ехал бы, вон, в те же Штаты...

- На хрена? Таких, как я, там хоть пруд пруди. Возраст опять же не тот, лет бы на десять пораньше. А теперь - ни известности, ни денег. Да и мама у меня больная, куда я ее повезу? Ну, ладно. - Павел смял опустевший стаканчик и спрыгнул с подоконника. - Пошли. А то скоро вахту закроют, опять до утра ждать придется.

- Ну подождем...

- Ага! Знаю я тебя. Опять всю ночь в "Prince of Poverty Line" прогоняешь. Пошли.

Он выключил машину и направился к двери. Виктор помедлил, надел пальто и направился следом.

- Как думаешь его назвать? - спросил он, выходя. Павел вяло отмахнулся, сосредоточенно козыряя ключом в замочной скважине:

- А, не все ли равно. Сами как-нибудь назовут. Пошли.

- Иногда мне кажется, что ты все-таки чудовище. Павел поднял взгляд.

- А что, разве я спорю? - усмехнулся он. И выключил свет.

Пару месяцев спустя очередная ежегодная эпидемия гриппа охватила Азию, а после Азии - Европу и Америку. Новый штамм вируса ученые назвали "Сы Чуань", не без оснований предполагая, что возник он именно в этой китайской провинции, хотя возник-то он совершенно в другом месте.

Впрочем, они были не так уж и не правы: сеть водоснабжения там действительно была куда доступнее других.

ЗВЕРИКИ

(Седьмая душа)

Джеку Вэнсу

Эпсолианцы шли двумя рядами, скованные гравибоксами, низко опустивши плечи и едва переставляя ноги. Обнаженные, поставленные в пары без разбора - самцы и самки, старики и молодняк, взрослые и детеныши. Шли в утилизацию. Кости пойдут на удобрения, мясо - на продукты, кожа, волосы и зубы - на какие-нибудь поделки... Оджикута смотрел на них с высоты шестого уровня тюремных камер, смотрел сквозь призму толстого стекла, через переплетение силиконовых подушек, через мерцание силового поля, и все равно ему казалось, что он видит каждое лицо. Он смотрел и молчал. Гравибоксы вдоль дорожек гудели низко, на самом пороге слышимости, временами Оджикуте казалось, что это эпсолианцы поют одну нескончаемую медленную Песню Смерти. Но они шли молча - сотни, тысячи, не в силах даже поднять головы. Ч'крха - тонкокостные, с бледной кожей и узкими лицами, похожие на грустных ангелов, стояли вдоль дорожек, с симбионтами в руках, следя, чтобы никто не сделал шага в сторону. Крылья их нервозно шевелились.

Симбионты (фактически живые нервные стрекала; Оджикута все никак не мог припомнить их названия) матово мерцали, вспыхивали и гасли, как гирлянда ламп на празднике.

Оджикута смотрел.

Эпсолианцы. "Зверики".

Последнее сопротивление.

Он отошел бы от окна, жрец Оджикута, Подающий Слово. Он отошел бы, чтоб не видеть этих лиц, этих погасших глаз, этих смешных безволосых плеч. У всех у них биоблокадой заглушили чувство страха и реальности, но все равно почти все самки плакали водой. Он отошел бы от окна, но было некуда - вся его камера представляла собою полностью прозрачный куб три на три шага, и отвернувшись, Оджикута бы увидел то же самое, но со спины. Да, со спины - именно две вереницы розовых эпсолианских спин, бредущих вдаль и исчезающих в нигде, в воротах установки для утилизации. В этом было что-то безысходное, ужасное, нелепое и злое. Он не хотел смотреть туда. Зрелище бредущих навстречу ему эпсолианцев опять напомнило какой-то нелепый грустный праздник.