Виталий Вавикин - Другое племя

– Джек! – Арман чувствовал, как жизнь начинает покидать его тело. – Ты должен забрать его… ребенка…

– Молчи. – Джек взял его руку и прижал к кровоточащим ранам. – Вот. Держи так. Все будет хорошо. – Он попытался улыбнуться, но вместо этого по бледным щекам покатились слезы. – Да что они за животные такие?! – Он увидел, как закрылись глаза Армана, и подумал, что они никогда не откроются вновь. – Я отвезу тебя в больницу.

– Нет. – Арман чувствовал, как вечный сон подбирается к нему. Усталость и холод подчинили себе тело. Закончится ли это когда-нибудь? Запах крови стал невыносим. Неужели, победив зверя внутри себя, он стал еще худшим зверем, чем был? Скольких он уже убил? Осознанно. Хладнокровно. Отвращение к самому себе стало настолько сильным, что Арману захотелось умереть немедленно. – Ты позаботишься о ребенке, Джек?

– Что?

– Забери и спрячь его. – Арман открыл глаза, но вокруг по-прежнему была тьма. – Ты сможешь, Джек. Я знаю. – Мысли стали легкими и кристально чистыми. – Они никогда не оставят меня в покое, Джек. Никогда.

Патрульный Дэвид Грэхем принял вызов и заверил дежурного, что звонок о стрельбе в жилом доме на Вест-Стрит либо детский розыгрыш, либо чей-то телевизор с включенным на максимум звуком. Район был тихим, и сержант Грэхем надеялся, что удастся выйти на пенсию, так и не получив ни одной причины, чтобы воспользоваться служебным оружием…

Зрение то возвращалось, то снова оставляло Армана. Страха не было. Лишь осознание неизбежности. Тело онемело. Боль ушла. Перевернувшись на живот, Арман пополз к Райли. Руки скользили по залитому кровью полу. Напряжение отнимало последние силы. Добравшись до преградившего путь тела Эллис, Арман слепо обследовал его и начал перебираться. На мгновение ему показалось, что он умер и все это происходит исключительно у него в голове. Он шумно выдохнул и замер, сокрушаясь, что не удалось исполнить задуманное. Военные найдут их тела. Поймут, что Эллис родила ребенка, и продолжат преследования. И никто, даже Джек, не сможет сбежать от них. Арман тихо застонал. Услышал свой голос и понял, что все еще жив. Мутнеющим взглядом он различил очертания Райли. Детонатор был зажат в остывающей руке военного. Оставалось лишь дотянуться до него. Так просто, но в то же время так невыносимо сложно.

– Удачи тебе, Джек…

Мэдди. Она вошла в лифт и с замиранием сердца посмотрела на патрульного. Страх заставил ее побледнеть. Дыхание перехватило.

– Вам нехорошо, мэм? – заботливо поинтересовался Грэхем.

Мэдди отрицательно покачала головой. Лифт вздрогнул и нехотя пополз вверх. Пожав плечами, Грэхем отвернулся. Парочка молодоженов, без устали болтая об имени первенца, вышла из лифта. Мэдди вздрогнула и попыталась выйти следом за ними, но двери уже закрылись.

– Черт!

– С вами все в порядке? – нахмурился Грэхем. Седеющие брови сдвинулись к переносице…

Откинувшись на спинку сиденья, Джек шумно выдохнул.

– Ну, может, все-таки поедем? – спросил таксист обернувшись. Его усталые глаза скользнули по лицу Джуд, опустились к ребенку, которого она держала на руках. – Какие странные глаза, – пробормотал он, заставляя ее сильнее прижать младенца к груди. – По-моему, вы еще слишком молоды, чтобы быть матерью.

– По-моему, вам нужно ехать, – злобно сказала она. Таксист улыбнулся и включил передачу…

Мэдди отвернулась от патрульного и нервно прикусила губу. Лжец из нее был просто отвратительный. Извинившись, она вышла из лифта, тщетно пытаясь выглядеть естественной. Патрульный шел следом. Мэдди обернулась, награждая его вопросительным взглядом…

– Удачи тебе, Джек…

От громыхнувшего взрыва заложило уши. Тело обдало теплой волной. Включилась пожарная сигнализация.

– Эллис! – закричала Мэдди. На нетвердых ногах она бежала к развороченному дверному проему. – Эллис! Эллис! Эллис!

«Странно. Все это очень странно», – думала Милдрет, читая отчеты пожарных. Ее статья, ее будущее – все это давно превратилось в историю ее жизни. Даже генерал Шэрингем, заставивший ее подписать бумаги о неразглашении полученных сведений. Милдрет устало повалилась на кровать и, закурив сигарету, уставилась в потолок. Как, интересно, Арман и Эллис смогли сбежать из-под стражи? Мэдди рассказала очень странную историю. Неужели зверь, убивавший людей, может научиться их спасать? А как быть с беременностью Эллис? Взрыв практически уничтожил тела… И Райли. Что нашло на этого вояку? Милдрет устало рассмеялась, решив, что для того, чтобы разобраться во всем, ей потребуется не один год…

Повесив трубку, Джек подошел к открытому окну. На шумных улицах Рио начинался праздник…

– Кто звонил? – беззаботно спросила Джуд, успевшая отвыкнуть за последние месяцы от необходимости прятаться и скрываться.

– Просто ошиблись. – Джек встретился взглядом с марширующей по улице полуобнаженной девушкой, и та приветливо помахала ему рукой. – Просто ошиблись.

Он услышал, как заулюлюкала Лесли, просясь на руки к Джуд, и улыбнулся. Большие бледно-желтые глаза ребенка смотрели на своих новоиспеченных родителей по-детски доверчивым взглядом. Она была счастлива и беззаботна, а ночью ей снились яркие, цветные сны, где кроме Джека и Джуд находились ее настоящие родители. Они заботились о ней и пели колыбельные песни…

– Как ты думаешь, – спросила Эллис, вглядываясь в безбрежную даль голубого моря, – когда Лесли вырастет, она расскажет Джеку о нас?

– Не знаю, – Арман сидел рядом, позволяя белым пенящимся волнам лизать свои ноги. – Может быть, когда она подрастет, то позволит сделать это нам самим?

Он обернулся и посмотрел на Лесли. Она смеялась, играя в разогретом солнцем желтом песке. Маленький, счастливый человечек, одаренный от рождения бесконечной заботой. Мать и отец, которые никогда не оставят ее, подчинившись неизбежному зову времени. Они будут жить в ней до тех пор, пока будет жить она. Жить и заботиться о своем ребенке. А после, когда у Лесли появятся свои дети, они будут помогать ей заботиться и о них…

– Я знала, что у тебя все получится, Джек, – сказала Лесли на свой четвертый день рождения. Закрыла глаза и спросила, жив ли все еще садовник Джейкоб, заваривавший всегда такой вкусный чай. Джек долго молчал, вглядываясь в пустоту. Затем как-то смущенно хмыкнул и громко рассмеялся, заливаясь краской и сдерживая слезы…