Виталий Вавикин - Желание верить (сборник)

Люси вошла спустя час, бросила короткий взгляд на констебля, затем на Харлина.

– Ты можешь остаться, – сказала она.

– Остаться?!

Харлин встал из-за стола, прошел по комнате, снова сел.

– Я не могу.

– Это не тебе решать, – сказал констебль.

– Вот как? – Харлин уставился на оружие в руках констебля.

Люси ушла.

– А если я останусь, то… – Харлин покосился на культю констебля.

– У нас есть хороший глухой хирург, так что… – констебль встретился взглядом с чужаком и впервые за весь день улыбнулся.

Все было чужим. Абсолютно все. Даже деньги, ради которых Стивен Джексон приехал в Данию… Ведущий инженер, Копенгаген, глава отдела – все какое-то смазанное, ненужное, как шлюха Инге, к которой посоветовал сходить коллега Уве Оулесс. Высокая, стройная с черными длинными волосами, шелковыми, прямыми. Глаза светлые, как небо. Кожа смуглая с искусственным загаром. И ни одного слова на английском.

Джексон проходит в спальню, пытаясь вспомнить, какие шутки об этом доме отпускал Оулесс – ничего. Только тьма. Далекий голос Инге. Или просто голос? Чужой голос. Голос где-то рядом. Много голосов. Забор из частокола. Ведьмы за забором. Ведьмы с картины, которую купила жена в гостиную. Ведьмы, которые смотрят на Джексона. Он чувствует запах еды, костра, навоза. Пытается двигаться, но не может. Пытается говорить, но язык не подчиняется ему. Где-то далеко снова слышится голос Инге. Голос реальности. Возвращаются запахи. Запахи реальности. Возвращаются чувства. Чувства реальности. Джексон поднимается с кровати, начинает одеваться. Инге улыбается ему, предлагает что-то еще. Джексон не понимает. Перед глазами все еще мелькают ведьмы за частоколом…

– Ну, как все прошло? – спрашивает на следующий день Оулесс.

Джексон пожимает плечами. Оулесс отпускает пару непристойных шуток. Джексон вспоминает Инге, вспоминает такси, дорогу домой, Клэр, детей, теплый душ.

– Я не смог трахнуть вчера свою жену, – говорит Джексон.

– После Инге никто не может! – смеется Оулесс.

Они идут в комнату для курения. Клубится синий дым. Оулесс снова отпускает пару непристойных шуток об Инге. Возвращается видение частокола. Ведьмы. Голоса викингов. Джексон видит внутренний двор деревни. В центре у костров девушка – высокая, стройная, светловолосая.

– Ведис, – говорит Джексон.

– Что Ведис? – спрашивает его Оулесс.

– Девушку зовут Ведис.

– Твою новую девушку? – растерянно хлопает глазами Оулесс. – А как же Инге?

Джексон не отвечает. Сквозь синий дым все еще мелькают обрывки другой реальности.

– Кажется, я схожу с ума, – говорит Джексон.

Психотерапевта зовут Йенс Ларсен, и по-английски он говорит с таким жутким акцентом, что Джексон поначалу понимает лишь обрывки фраз. Психотерапевт улыбается, показывает на кушетку. Джексон ложится. Свет гаснет. Почти ничего не видно. Психотерапевт спрашивает что-то о проблемах с потенцией, читает жалобы Клэр. Джексон почти слышит ее голос, почти видит ее за столом вместо Ларсена.

– Почему вы хотите уехать? – спрашивает его психотерапевт.

Вопросы о трудностях адаптации на новом месте, о трудностях на работе, о женщинах, снова о потенции… Джексон закрывает глаза. Скрипят колеса колесницы. На колеснице Ведис – невеста весны. Под колесницей – дорожная грязь. Сменяются деревни, люди, лица. Колесница месит грязь. Джексон идет позади. Рядом с ним пара крупных мужчин на невысоких, крепких лошадях.

– Так вы влюблены в кого-то? – слышит Джексон далекий голос Ларсена, открывает глаза. – Эта девушка, – продолжает психотерапевт. – Ваша жена знает о ней? Вы давно с ней встречаетесь?

Джексон не отвечает, поднимается с кушетки, выходит из кабинета.

Клэр молчит, готовит ужин, бросает на Джексона косые взгляды.

– Я знаю, что в Бостоне все было плохо, но здесь… – начинает было Джексон, но тоже смолкает, смотрит какое-то время, как играют дети. – Думаю, я вижу себя быком, – говорит он за ужином.

Клэр поднимает на него свои глаза.

– В своем видение, – поясняет Джексон.

Клэр кивает.

– Тебе не кажется, что это не нормально?

– Ты много работаешь, – пожимает плечами Клэр, спрашивает о таблетках, которые прописал Ларсен.

– Хочешь, чтобы я принял их прямо сейчас? – злится Джексон.

– Было бы не плохо, – Клэр смотрит не детей, на Джексона, снова на детей…

Сон наваливается на плечи. От принятых таблеток во рту горький привкус. Джексон ложится на диване, слышит голос Клэр, которая укладывает детей спать. Слышит далекие женские голоса. Голоса другого мира. Он снова бык. Бык в стойле. Бык, которого моют ведьмы, заглядывают ему в глаза, тихо напевают что-то.

– Они зарежут меня! – орет Джексон, вскакивая с дивана. – Принесут в жертву!

Вокруг темно и все еще кажется, что где-то рядом мелькают лица женщин, слышатся их песни. Где-то далеко просыпаются напуганные дети, начинают плакать. Кричит Клэр. Пощечина. Звон в ушах. Вспыхивает яркий свет.

– Да что с тобой, Стив?! – кричит Клэр, пытаясь успокоить детей.

– Я больше не могу здесь, – шепчет он, потирая горящую огнем щеку. – Я должен уехать. С тобой или без тебя, но уехать.

Утро. Такси опаздывает. Такси в аэропорт, на самолет, через океан, домой…

Холодно. С неба падает редкий снег.

– И это весна?! – тихо ворчит себе под нос Джексон, запрокидывает голову, вглядывается в небо.

Видение возвращается. Небо все тоже, но вокруг вместо мегаполиса деревянный загон. Мужчины обнажают клинки, смотрят на жертвенного быка, на невесту весны. Девушка ждет. Ждет своего избранного. Ждет самого храброго. Скрипят деревянные заграждения, пропуская в загон всадников. Они кружат вокруг быка, спрыгивают на землю. Блестят в лучах холодного солнца обоюдоострые клинки. Воины бегут к быку, целясь ему в грудь. Бык опускает голову, роет копытом землю, готовясь к бою, но смертельный удар неизбежен. Бык знает это. Джексон знает это.

Холодная сталь обжигает. Жизнь покидает тело вместе с хлынувшей кровью. Бык повержен. Джексон повержен. Ноги подгибаются. Он падает на землю. С высокого неба падает редкий весенний снег. Где-то рядом останавливается такси. Такси для Джексона. Где-то далеко звучат голоса. Где-то далеко ведьмы омывают кровью поверженного быка победителя. Омывают невесту весны. Омывают собравшихся людей. Где-то далеко начинается гулянье. И где-то далеко невеста весны ждет своего избранника. Ведис ждет…

Ким перестала говорить, когда ей исполнилось шесть. Перестала потому что поняла – с ней что-то не так. Сначала мать и отец, затем приемные семьи… Что-то не так с ее голосом. Люди слушают ее, понимают, но затем… затем с ними что-то происходит. Что-то странное. Доктор Берг сказал, что все дело в ее голосе. Ким запомнила лишь, что он говорил что-то об ультразвуке. Остальное стерлось, осталось в прошлом. Как и сам доктор Берг, от которого она сбежала спустя три года после того, как начались эксперименты – жить в камере, говорить через специальное устройство. Ким видела людей в военной форме. Они смотрели на нее, как на оружие, не как на человека. Они обучали ее с помощью специальных видео курсов, кормили в пустой столовой и наблюдали двадцать четыре часа в сутки.